Порошок идеологии (сборник)

– Молодые люди, – Фурман надменно смотрел через головы слушателей: – молодые люди, вы сильно ошибаетесь. Я никогда не сочувствовал рабочим. Уже одно то, что, они… Ну, одним словом… и не думайте, что я одобряю ваши действия. Вы – одни из тех, кто способствовал падению моего отечества. Я ненавижу и капиталистов Европы – именно за это. Где моя Германия?! Где нация, самая сильная и самая плодоносная в мире? Как некогда евреи, ее лучшие представители рассеяны теперь по всей земле. И вы думали, что вам – одним из виновников гибели моей страны, вам, разлагавшим ее своей пропагандой, я отдам свое изобретение?

Лицо и вся приземистая фигурка профессора изменились. Он поднял вверх обе руки и как бы сиял вдохновением. Со злобой смотрел он теперь на четырех людей, вошедших к нему. Его голос из резко-визгливого перешел на торжествующе-угрожающий…

– Сегодня я могу, наконец, открыть мою тайну, мой великий план. Я открою его вам, потому что мое намерение уже вечером будет приведено в исполнение и еще потому, что вы четверо никогда уже не выйдете из этих стен.

Но к делу… Среди теперешних жителей Германии, мятежных и мечтающих о революции, все-таки осталось некоторое количество прежних германцев. Это храбрые воины, это искусные вожди, готовые восстать по моему первому слову. Им не хватает силы, и я дам им эту силу! Тогда весь мир станет одной огромной, железной Германией… Это так! А теперь я покажу вам, как я расправляюсь с надоевшими мне субъектами. Прежде всего…

Профессор протянул руку к узорной ручке бронзового звонка… Не успели четыре коммуниста у дверей пошевельнуться, как он сильно, дернул звонок. Дернул. И вдруг вскрикнул пронзительно и испуганно: бронзовый стержень с двумя аршинами проволоки отделился от стены и бессильно упал на пол. Звонок был перерезан.

Глаза Фурмана быстро замигали. Странно махнув рукой, он попытался подойти к маленькому желтому аппарату на столе…

Все последующее было очень просто, но вместе с тем чрезвычайно неожиданно для всех пятерых: – короткое, массивное тело химика было сжато и парализовано четырьмя парами крепких рук. Жесткий кожаный диван в углу оказался очень удобным для пленного ученого. Грузный старик неподвижно лежал на спине и над ним наклонились четыре загорелых, защищённых белыми шлемами, лица.

– Профессор! именем пролетариата и его будущего…

Двое обнажили седую волосатую грудь старика. Третий вынул футляр со стальным шприцем.

– Пощадите! – извивался профессор: – изобретение… стальной шкаф… Через правую дверь… Третья комната… Только пощадите!

Стальное острие вонзилось в жирную мякоть под сердцем. Дымов выпрямился. С почерневшим строгим лицом:

– Он умер! Теперь мы можем позаботиться о бумагах!

V.

Жертвы несгораемого шкафа.

Обе двери были заперты. Массивная, стальная дверь тупо глядела на подошедших полированными, металлическими глазами.

– Патрон! Вкладывайте в замок!

Четыре фигуры метнулись в сторону и припали к полу. Мертвое молчание, – и сухой грохот короткого взрыва! Расколотые створки покривились, свисая, со стальных петель.

– Дальше!

Еще две массивные преграды. Еще два вихря из газа и стали… Последняя дверь. Здесь – шкаф, документы. Сердца стучат от радостного предчувствия. В висках легкая боль и биение взволнованной крови… И вдруг…

– Руки вверх, джентльмены! Попрошу вас стоить неподвижно.

Перед глазами вбежавших стали дула четырех револьверов и два бесстрашных, американского покроя, лица. Неприятно щелкнул по нервам американский акцент. В глубине комнаты, направо, два других человека в черном возились у стального, прямоугольного ящика.

– Мы не причиним вам зла, джентльмены. Через пять минут мы достанем бумаги, обезоружим вас, и вы будете свободны. Как жаль, что нам пришлось столкнуться в самом решительном месте. Признайтесь, однако, что без нашей помощи старик отправил бы вас на тот свет. Что вы сделали с ним, между прочим?

– № 5! – этот окрик человек бросил через плечо в сторону, обращаясь к одному из двух людей, копошившихся у шкафа: – как идут ваши дела?

– Одну минутку, 26-ой. Сейчас откроем. Чертовски трудный замок у этого…

Конца фразы так и не удалось услышать присутствующим. Дверца шкафа внезапно открылась, обнажив ряд блестящих ружейных дул. Эти дула одно мгновение угрожающе сверкали испуганным глазам, а затем разразились целым свинцовым дождем. Покойный профессор был изобретательным человеком. Он предвидел, что на его шкаф могут быть непосредственные покушения. Залп восьми дул был сюрпризом, после которого ни один вор не ушел бы из комнаты гостеприимного хозяина…

На полу валялись два окровавленных тела. Американцы с револьверами, дрожа от испуга, прижимались к стене. Четверо русских неподвижно стояли в дверях.

– Они шевелятся… Может быть, их можно еще спасти.

Оттащить пострадавших в соседнюю комнату было не трудно для четырех людей. Но уже самый поверхностный осмотр показал тщетность всяких усилий: – голова у одного была разбита вдребезги и почти отделена от тела; у другого, стоявшего прямо в момент залпа, был разворочен живот. С этими было покончено.

– Но где-же два других американца?