Порождения ехиднины

Забавно, что только выражение лица, напряжение мимических мышц, делает его взрослым. Во сне он, наверное, выглядит ровесником старшего сына. Худое лицо подростка, с той отчаянной неправильностью черт, что сходит на нет годам к семнадцати. Тут вот не сошло.

- Жаль, что я не домашний врач, - вздыхает Кейс. -Я бы посоветовала вам продолжительный отдых где-нибудь у нас на плоскогорье. Да в том же Веракрусе - я только что оттуда. Там сейчас прекрасно. Льет как при праотце Ное. И замечательное общество. Им можно рассказывать все, что угодно, без всякого риска для челюсти. И вам, наверное, можно сладкое - так что местный самогон тоже не повредит.

- Мой отдых в ваших руках, доктор.

Ну да. Ну как же без напоминаний о деле. Никак нельзя, даже если напоминание облито толстым слоем шоколада... кстати, вот синьор да Монтефельтро идеально умеет приподнимать маску. Изображает улыбки и вещает ерунду при помощи синтезатора, в остальное время, наверное, продолжает управлять своим агротехническим монстром, а видно же, видно, что это занимает только те его 3/4, которые вообще не обладают способностью чувствовать. То, что способно, старательно прячется за пазуху к этим, большим и умным. Но не до конца. Самый кончик хвоста торчит.

Если, кстати, оно настоящее, это пушистое и чувствующее, а не эмулируется старательно для общего блага. Не ковыряться же в нем сейчас, и некогда, и не приглашали. А вот жалеть бедного отца невозможно. Он в чужом сочувствии не нуждается настолько, что дальше просто некуда. Развлечения - другое дело. То, что он считает развлечениями.

Просто он не заставляет удивляться - мол, в семье такое несчастье, а отцу хоть бы что. Не хоть бы что, но сугубо внутреннее дело. "ђSin comentarios!". Вот и замечательно. Вот поэтому рядом с ним и спокойно, даже невзирая на мелкие подначки.

- Ну что вы. Я только немного помогаю Максиму. Надеюсь, у него все в порядке с желаниями и путями реализации. Извините, мне пора идти. - Камински встает, обнаруживая, что пластиковый стул не весит почти ничего и с грохотом откатывается к стене. Тьфу. Вот так всегда.

- Я буду рад видеть вас - даже без новостей, - говорит синтезатор.

А вот за это... Кейс ловит себя за отсутствующий хвост. Вот скорость, а? Посмотрел, прикинул, понял, чего я боюсь - и тут же воткнул. Мне бы такую - и на доброе дело.

- Вам точно понравится канья, синьор да Монтефельро.

Такая же сладкая, липкая и всепроникающая.

Рауль де Сандовал, директор коррекционной школы для подростков при флорестийском филиале корпорации "Sforza С.В." 16 декабря 1886 года, Флореста, Терранова

Над горами стоял оранжевый полукруг с короной. Корона - полупрозрачные лепестки сначала желтого, потом бирюзового, потом светло-синего, тянулась до зенита и за зенит, на другую сторону неба. Приглядевшись, можно насчитать полторы сотни разных оттенков. Сто пятьдесят шесть, если быть точным. Лет в восемь Рауль узнал, что большинство людей всей этой роскоши попросту не видит и не различает - и огорчился. Вот такое, каждый день - и почти никто не то, что не ценит, не может оценить... Он тогда решил, что когда умрет, обязательно найдет ту боттегу, которая делает рассветы, и скажет им спасибо, чтобы они знали, что их труд не пропал зря. Впрочем, они наверное знают - в основных цветах рассветы тоже выглядят неплохо.

Выехал утром, без шофера, поехал не по скоростной трассе, через город, а по туристской: вдоль побережья. Дорогу где успели отремонтировать, а где и не очень - да еще и ограничения скорости. Водителю нужно быть очень внимательным, особенно если он на самом деле сильно торопится. Все напряжение, весь заряд злости уйдут в это внимание. И к главному зданию он доедет свежим и спокойным.

В ситуациях, когда ты выбираешь даже не то место, где от тебя больше пользы, а где без тебя легче обойдутся, есть свое мрачное очарование. Привычные обстоятельства, удобные и свободные, сходятся в бутылочное горлышко, в игольное ушко, и чтобы сквозь него просочиться, верблюду нужно выкинуть все лишнее. Оставить только действительно нужное и важное. Скинешь груз, который привычно тащишь за собой - и чувствуешь легкость, которую можно немедленно пустить в дело.

То есть, улыбается водитель, набрать еще два десятка килограммов багажа.

Впереди неспешно, солидно, с достоинством ползет уборочно-поливальная машина. Втягивает пыль, прибивает водой то, что не заглотала. В первую секунду ее хочется протаранить. Секунд через тридцать уже можно любоваться тем, как переливается в воздухе прозрачное трепещущее крыло гигантской оранжевой бабочки. Спешить нужно. Торопиться совершенно не обязательно.