Порожденная грехом: Часть 1

Папа посмотрел на меня, явно не понимая, чего я хочу.

— Дай нам показать ему то, чего он заслуживает. Он будет страдать больше, чем когда-либо страдал любой человек.

Он думал, что я хочу, чтобы он пощадил моего мучителя? Это последнее, о чем я думала. Мама была всепрощающей, но даже она, вероятно, заставила бы Эрла умереть мучительной смертью от рук отца, если бы он спросил ее мнение. Конечно, он никогда бы так не поступил, потому что не хотел, чтобы на ее руках была кровь.

— Позволь мне выковырять его чертовы яйца ложкой для мороженого, — прорычал Амо, указывая на ассортимент ножей, плоскогубцев и других инструментов для пыток, разложенных на маленьком деревянном столе.

Мой желудок скрутило от лужи крови под ним, и я отвела глаза. Я не такая, как папа и Амо. Я не такая, как мама. Я что-то между. Способна на определенную жестокость, если доведена до крайности, но не способна выполнить ее сама. Возможно, это слабость, но я больше не стремлюсь к совершенству.

Мерзкая улыбка промелькнула на лице Эрла при моем кратком проявлении нерешительности. Я сглотнула и расправила плечи, прежде чем направилась к столу и взяла нож. Ручка показалась мне незнакомой в ладони. Папа всегда следил за тем, чтобы я не держала в руках оружие. Моя защита задачей других. Я смирилась с этим, уверенная, что ничто не сможет тронуть меня, пока папа рядом. Но я поняла, что независимо от того, насколько сильны ваши защитники, ты должен быть способен выжить самостоятельно.

— Он будет страдать, но не от твоих рук, папа, — твердо сказала я, заставляя себя улыбнуться, и повернулась к Мэддоксу.

Его взгляд переместился с блестящего лезвия на мои глаза. Как всегда, мое сердце пропустило удар, когда я встретилась с ним взглядом. Это наш момент истины, момент, который докажет его преданность или положит конец тому, чему никогда не суждено было случиться. Я не была уверена, что мое сердце переживет последнее.

Эрл кивнул мне на ухо. Еще одна отметина, которую он оставил. Иногда я задавалась вопросом, что еще он сделал бы со мной, если бы Мэддокс не сообщил папе о моем местонахождении. Эрлу Уайту нравилось мучить меня, и не только потому, что я дочь своего отца.

— Ты можешь прикрыть свое испорченное ухо дорогими украшениями, но эта татуировка...

— Скоро будет покрыта красивой татуировкой, разработанная лучшим мастером в Штатах, — перебила я его.

Я не собиралась позволять ему заставлять меня чувствовать себя ничтожеством даже на секунду.

Он хмыкнул.

— Есть вещи, которые ты никогда не сможешь скрыть. Мы оставили свой след внутри тебя. Ты будешь бояться темноты до самой смерти.

Хотела бы я, чтобы он был не прав. Быть может, прошлая ночь была исключением, но я беспокоилась, что мне потребуется некоторое время, чтобы вновь чувствовать себя комфортно в темноте, не вздрагивать, когда кто-то стучался, и не оглядываться через плечо. Но в конце концов я преодолею это.

Я шагнула ближе к нему, мрачно улыбаясь.

— В моих жилах течет тьма. Я дочь своего отца, никогда не недооценивай меня, потому что я девушка. Быть девушкой не значит, что я слабая. И поверь мне, когда я говорю, что ничто из того, что ты сделал, не оставит шрама. Твое имя и семья будут надолго забыты, в то время как моя будет править Востоком и выслеживать каждого байкера, связанного с Тартаром.

Я двинулась к Мэддоксу, следуя невидимому притяжению, которое почувствовала с самого первого момента, увидев его. Он не сводил с меня глаз. Он выглядел как человек, готовый умереть. Может, мне следует позволить ему. Моей семье полегчало бы, мне полегчало бы, если не принимать во внимание мое сердце, и, возможно, ему тоже полегчало бы, потому что я не была уверена, сможет ли он справиться с выбором, который я скоро ему предоставлю.

Я обошла его, пока не оказалась у него за спиной, и наклонилась, разрезая веревки. Папа и Амо качнулись вперед, но я покачала головой.

— Нет.

Они остановились, но я могла сказать, что оба были готовы броситься, если Мэддокс двинется не в ту сторону. Мэддокс был достаточно умен, чтобы оставить руки по бокам после того, как я освободила его от верёвок. Вернувшись к выходу, я встретилась с ним взглядом. Я видела вопросы в его голубых глазах.

Перевернув нож, я протянула ему рукоятку.

— Марси, — прорычал папа.

Я снова покачала головой. Это мой момент истины с Мэддоксом, определяющее решение в наших отношениях. Мне нужна правда, даже если она убьет меня.

— Мэддокс, — сказала я, наклоняясь к нему, несмотря на предупреждение отца. Он не мог понять связь, которую мы с Мэддоксом разделяли. — Возьми этот нож и убей своего дядю. Сделай это для меня.

Его голубые глаза не отрывались от моих, один из них был налит кровью. Его губы разбиты, а верхняя часть тела усеяна порезами и синяками, и это только начало, если я позволю.

— Убей своего дядю этим ножом. Заставь его истекать кровью. Сделай это для меня. Пусть он почувствует каждую унцию моей боли, пусть почувствует ее в десятикратном размере. Заставь его молить меня о пощаде, особенно о смерти. Сделай это, если любишь меня.