Порожденная иллюзией (ЛП)

– Ну конечно! Ни за что не пропущу! – Он качает головой. – Я построил чертову штуковину и знаю, как она работает, но все равно не верю своим глазам.

– Вы истинный гений! Большое спасибо, – благодарю я и, немного помолчав, спрашиваю: – А Коул здесь?

Мистер Дарби пожимает мою руку:

– Конечно.

После моего пространного извинения Коул вел себя отстраненно и сдержанно. Мне ужасно хочется рассказать ему о видении, но никак не найду подходящее время. Интересно, наступит ли оно когда-нибудь? Но Коул пришел на представление. Возможно, это хороший знак.

Барт тащит стол вверх по лестнице, а потом терпеливо ждет, пока мистер Дарби прикрепляет к ножкам колесики. Реквизит просто идеальный, напоминает обычный стол. Когда его установят на нужное место, то накроют черным бархатом, и никто не увидит, что под ним.

Я облегченно вздыхаю, когда мы наконец поднимаемся на сцену. Мистер Дарби дает указания Барту и внимательно следит, чтобы все установили как надо.

– Который час? – спрашиваю я мистера Дарби.

Он вытаскивает карманные часы:

– Без четверти пять, мисси.

– Вы успеете все подготовить?

Изобретатель смотрит на тускло освещенную сцену:

– Я почти закончил.

– Отлично, я скоро вернусь.

Я бегу по коридору к боковой двери. Большинство театров – настоящие лабиринты комнат и коридоров, и этот не исключение. Я рассчитываю, что это позволит мне сохранить тайну, пока я сама не решу ее раскрыть.

От сомнений меня мутит. Весьма вероятно, что своей затеей я положу конец нашим с мамой отношениям. Она, может, и простит, что я втайне виделась с Гудини, но в жизни не смирится с тем, что я могу затмить ее на сцене.

Наверное, в этом и смысл? Видимо, я всегда знала, что этот день настанет. Тот самый, когда я раз и навсегда покажу мадам, что не принадлежу ей. Люблю ее и сделаю все, чтобы защитить – да. Но не позволю использовать меня, как клиентов. Если хочет общаться со мной, придется делать это на равных.

Сердцебиение ускоряется, когда я дохожу до двери. Мимо проскакивают танцовщицы, щебеча, словно яркие птички. Представление вскоре начнется.

– Господи, пожалуйста, пусть он придет, – тихонько молюсь я и тут замечаю объект своих мыслей в темном уголке. – Данте, – подзываю его жестом.

Мальчик приближается с широченной с улыбкой:

– Па наказал мне подождать и не помять одежду.

Данте в бархатных брючках до колена почти не походит на бродяжку, несколько недель назад раздававшего листовки. Я опасалась, что они с отцом сбегут с деньгами, выделенными мною на одежду, но все же рассчитывала на победу деловых качеств папаши. Шанс для сына стать постоянным ассистентом иллюзионистки намного лучше для будущего, чем десять долларов, которые я им дала в начале недели.

– Я впервые ездил в такой шикарной машине! – восклицает Данте.

Я смотрю на другую сторону. Синтия машет рукой и жестами показывает, что будет сегодня в зале. Я благодарно киваю в ответ, поворачиваюсь к Данте и завожу его в театр. Мы минуем оркестровую яму, в которой устраиваются музыканты, и идем к ожидающему за кулисами мистеру Дарби.

– Все готово.

Я обнимаю его:

– Большое вам спасибо.

– Рад помочь, мисси. – Он заговорщицки подмигивает Данте. Они сразу подружились, встретившись на репетиции номера.

Я встаю на колени, оказавшись лицом к лицу со своим новым помощником:

– Ты помнишь все, что мы делали вчера?

Дочиста отмытый Данте смотрит на меня широченными – под стать улыбке – глазами:

– Да, помню.

– Хорошо. Хочешь в туалет или выпить стакан воды?

Мальчик серьезно качает головой.

– Превосходно. – Я веду его за кулисы, где спрятан реквизит. – Тебе надо спрятаться под столом, пока не услышишь знак. Запомни, сначала выступит певец, потом танцовщицы, поэтому ждать придется долго.

Данте уверенно кивает:

– Не беспокойтесь, мисс, я знаю, что делать.

Я улыбаюсь, несмотря на нервозность. Он будто маленький старичок в теле семилетки. Я поднимаю черное покрывало, и он стремглав забирается под ткань.

Я протягиваю руку, и Данте пожимает ее.

– Удачи.

– Удачи.

Мне она понадобится.

* * *

В гримерке воздух аж звенит от напряжения. Мама сидит совершенно прямо перед зеркалом, делая вид, что поправляет идеальный макияж. Я поневоле меряю шагами комнату, мысленно перебирая все подробности нового трюка. Я рассчитываю, что мама ловко скроет свое удивление. Ей придется просто смотреть, как дочь выходит из тени на свет. Наконец настал мой черед.

Жаль только, я чувствую себя виноватой из-за того, что собираюсь сделать.

В дверь стучат – пора. Мадам поднимается, и мы молча выходим в коридор.

Тут она протягивает мне руку. Я гляжу на мамину ладонь, сжимаю ее, а в горле встает ком из-за этой нашей старой традиции.

– Мы готовы?

Я смотрю в холодные бесстрастные глаза. Желание заплакать снова сменяется болью и гневом.

– Насколько это вообще возможно, – отвечаю.

– Удивим их?

Глядя на маму, я чувствую, как губы расплываются в странной торжествующей улыбке, какую частенько можно увидеть на ее собственном лице.

– Ты себе даже не представляешь.