Порт-Артур. Том 1

Вечером на Утес неожиданно пришли сто двадцать человек мастеровых из нестроевой роты.

– Вы зачем сюда явились, архангелы? – спросил Борейко.

– Подсобить вам малость пришли, ваше благородие, – за всех ответил Братовский. – Дело срочное, и ваши солдаты, видать, вовсе притомились. Мы и отпросились у капитана. Желающих сто двадцать человек набрали.

– Спасибо на добром слове. Только темно сейчас, а у нас ночью разводить огней не полагается, с моря видно.

– Мы, ваше благородие, и при ручных фонарях управимся, – ответил кто-то из солдат.

– Тогда пойдем на батарею.

Людей поделили – одни под руководством Борейко занялись ремонтом орудий, снимали их со старых лафетов, а другие со Звонаревым приступили к сборке новых. Вскоре Утес превратился в монтажную мастерскую.

Звонарев с Борейко до утра не сомкнули глаз. Как только рассвело, нестроевые ушли с батареи, а отдохнувшие артиллеристы встали на работу. Трое суток беспрерывно день и ночь шло переоборудование батареи. Всех солдат поделили на три смены под руководством Жуковского, Борейко и Звонарева. Погода продолжала оставаться морозной и вьюжной, японцы не беспокоили. К вечеру третьих суток наконец вся батарея была переоборудована. Старые лафеты у пушек были заменены у орудий появились щиты и целая система блоков для подъема снарядов. Дальномерную будку и командный пункт для командира перенесли в бруствер.

Наконец погода прояснилась. С раннего утра Борейко уже метался около орудий, последний раз осматривая все заклепки и вновь установленное приспособление для стрельбы. Но японцы не – появлялись, – море оставалось чистым до самого горизонта.

Хотели уже было выпустить пару снарядов прямо в море, чтобы проверить действие новых установок, когда несколько легких японских крейсеров приблизилось к Артуру.

– На дальномере! – завопил радостно Борейко.

– Шесть тысяч пятьсот!

– Пусть подойдут поближе, – решил Жуковский. – Начнем с наименьшей дистанции, – девять верст, а затем будем ее увеличивать.

– Зарядить орудия! – скомандовал Борейко.

Солдаты, с утра томившиеся в ожидании стрельбы, радостно бросились подносить снаряды и новые, еще невиданные на батарее картузы[72] с бездымным порохом: всем хотелось поскорее испробовать переделанные лафеты.

– Эх, и пуганем мы сейчас японцев. Не обрадуются, – оживленно говорил Лебедкин.

– Наводи, Петрович, поточнее, чтобы нам не осрамиться с нашими новыми пушками, – упрашивал Родионов наводчика Кошелева.

На батарее чувствовался общий подъем.

– Не разорвет орудия? – беспокоился Жуковский. – Ведь они рассчитаны на бурый призматический порох, а не на бездымный.

– Рассчитаны с запасом, Николай Васильевич, – успокоил его Звонарев.

– На первый залп людей все же надо спрятать в погреба, чтобы несчастья не случилось.

– Пять тысяч пятьсот! – доложили дистанцию с дальномера.

– Прицел двести пятьдесят, батарея, залпом!

Дула орудий поднялись необычайно высоко вверх. С непривычки казалось, что пушка при таком угле возвышения должна обязательно опрокинуться при выстреле. Солдаты пугливо посматривали.

– Укройтесь в погребах! – крикнул Борейко.

Все, за исключением фейерверкеров и наводчиков, поспешно юркнули в погреба.

– Батарея, пли!

Пять огненных столбов вырвались из высоко поднятых вверх дул орудий. Легкий дымок на мгновение окутал батарею и тотчас растаял. Остро запахло эфиром. Лафеты мягко откатились и стали на свои места. Солдаты моментально выскочили из укрытий и бросились осматривать пушки.

– В первом взводе все в порядке! – доложил Родионов.

– Во втором и третьем тоже! – доложили взводные.

– Падает! – донеслось с дальномера.

– Недолет!

– На полверсты не докинули, – заметил Жуковский.

Затем попробовали стрелять на одиннадцать и двенадцать верст, на пределе получили двенадцать с четвертью верст вместо предположенных тринадцати.

Японцы при первых же выстрелах поспешили уйти дальше в море.

– Итак, вместо девяти с половиной верст дальность увеличили до двенадцати, кругло считая, – резюмировал Жуковский.

– Скорость стрельбы доведена до одной минуты тринадцати секунд на залп и может быть еще увеличена, – добавил Борейко.

– И люди и командир находятся теперь в полном укрытии от осколков, – закончил Звонарев.

Поблагодарив солдат за хорошую работу по переоборудованию батареи, Жуковский с Борейко и Звонаревым отправились обедать.

– Начальство даже и не поинтересовалось нашими успехами, – сказал Борейко.

– Как не заинтересовалось! Заинтересовалось, даже очень. Я сейчас получил из Управления артиллерии телефонограмму с выговором за самовольную стрельбу сего дня, – улыбнулся Жуковский.

Стессель крупными шагами ходил по комнате. Волнения первых дней войны уже миновали, он успокоился и обрел свой прежний решительный вид и тон. Вера Алексеевна поместилась в углу на диване, около большой лампы под красивым абажуром. Рядом с ней сидели четыре ее питомицы, старательно занимаясь вышивкой.