Порт-Артур. Том 2

– Пли! – оглушительно рявкнул за него Борейко. –

Залпом, залпом! – повторил он еще несколько раз.

Японцы, засевшие в нескольких шагах от редута, также довели ружейную и пулеметную стрельбу до предела. Белые их флаги все еще торчали на бруствере между сражающимися сторонами, пронизываемые сразу множеством пуль. Один за другим раненые и убитые матросы сползали вниз с бруствера. За щитом разбитой сорокасемимиллиметровой пушки примостились два матроса и посылали пулю за пулей в японские цепи. Из полуразрушенного блиндажа появился с перевязанной головой стрелковый поручик в серой разорванной шинели и представился:

– Комендант горы, поручик Любимов. Только что пришел в себя после ранения, в ушах и сейчас стоит звон. Надо перейти в контратаку и окончательно выбить японцев с горы. Дайте мне человек двадцать матросов.

Сойманов отдал необходимые распоряжения. Матросы сгруппировались около Любимова, который объяснял им задачу.

– Пока не добежим до японцев, не стрелять, а там сразу бей штыком и прикладом. Далеко вниз не преследуй, иначе трудно будет вернуться, а теперь – вперед! – И поручик скрылся за углом редута.

Поддерживая атаку, матросы сверху давали залп за залпом.

– Стой! Японцы бегут. Ура! – закричал Сойманов.

Маленькие фигурки японцев быстро скатывались по крутым склонам горы, прячась в складках местности. Черные матросские бушлаты стремительно летели за ними. Любимов, стоя во весь рост на небольшом бугре, громко свисте – собирая моряков к себе.

Лейтенант подбежал к нему, и в этот момент его словно чем-то ударили по голове. В ушах зашумело. Теплая струйка крови побежала по лицу.

– Перевяжитесь, – бросил ему в руки свой платок Любимов. – Рана поверхностная, царапина.

Матрос-фельдшер отвел офицера обратно в редут и тут наскоро перевязал его.

Затихшая было артиллерийская стрельба разгорелась снова. С громким шипением пролетали тяжелые одиннадцатидюймовые бомбы, и черные столбы то и дело взлетали вокруг вершины Высокой. Вскоре принесли убитого наповал Любимова.

– Вашбродь, мы из-под обломков откопали пушку, – доложил Борейко появившийся откуда-то Блохин. – Пошукаем еще снарядов и тогда угостим японца.

Заметив, что «баянцам» одним не справиться и не удержаться на горе, Борейко поспешил вниз за помощью.

Сойманов подошел к тому месту, где была обнаружена скорострельная пушка. Несколько матросов с удивительным проворством разгребали руками землю и изпод нее вытаскивали небольшие патроны, аккуратно складывая их около орудия. Скоро набралось около полусотни. Блохин, смахнув землю с прицельных приспособлений, приноравливался вместе с другими матросами наводить орудие.

– Чуть влево. Так, хорошо. Заряжай, – распорядился он.

Звякнул закрываемый замок.

– Готово, – доложил Блохин.

– Пли!

Пушка грохнула и, резко откатившись, осталась в заднем положении.

– Испорчен накатник, – сообразил лейтенант.

Матросы вручную докатили пушку в нужное положение, и опять грянул выстрел.

– Слева японец лезет, – подбежал унтер-офицер. –

Как бы он к нам в тыл не зашел.

Сойманов побежал за ним, уже не обращая внимания на пули и снаряды.

– Не споткнитесь, ваше благородие. Тут мертвяки лежат, – поддержал офицера стрелок.

– Пусть повернут сюда пушку, – распорядился Сойманов, увидя японские цепи.

В это время невдалеке разорвался снаряд, и взрыв сбил его с ног.

– Пропало наше орудие. Аккурат влепил в него японец. Двух повалило, а остальные разбежались, – доложил Блохин.

Не успел Сойманов отряхнуться от земли, как раздался новый взрыв. Сквозь дым, грохот, удушливый запах шимозы послышались душераздирающие крики изпод обрушивающегося блиндажа:

– Помо-ги-те!

Сойманов попытался отдать распоряжение, но новый снаряд попал в то же место. Крики прекратились. Из-под земли доносились только глухие стоны, но скоро и они смолкли.

– Помяни, господи, в царствии твоем новопреставленных рабов, – набожно перекрестились стрелки.

– Японцы идут, видимо-невидимо, – доложил матрос.

Сойманов шагнул к брустверу. Молодой, безусый японец торопливо водружал желтое знамя с красным кругом. Уже на самом гребне раздавались победные крики «банзай». Немногие уцелевшие стрелки и матросы, крепко зажав в руках винтовки, принимали на штыки прыгающих сверху японцев. На редуте завязалась рукопашная схватка. И вдруг сзади грянуло могучее «ура». Снизу бежала десантная рота с «Севастополя». Впереди возвышалась могучая фигура Борейко. Грозной лавиной они ворвались на редут, смяли и опрокинули врага, сорвали флаги и, преследуя японцев, кинулись вниз по горе.

Двадцатая за день атака была отбита.

– Крепко подрались, – проговорил Борейко, оглядываясь вокруг.

Поручик осмотрел свою порванную в нескольких местах шинель, винтовку, забрызганную кровью.

– Ты цел? – спросил он у Сойманова, сидевшего невдалеке на развалинах командирского блиндажа.

– Оглушило при взрыве бомбочки. В левом ухе звенит и посейчас. Ты, Боря, очень хорошо сделал, что придел к нам подмогу, иначе нам бы несдобровать. Кто командовал «севастопольцами»?

– Андрюша Акинфиев. А вот и он.

Акинфиев, все еще разгоряченный, подошел к друзьям.