Порт-Артур (Том 2)

Затем был, и спущены остальные тела. Когда последнее соскользнуло с доски, Иванов скомандовал: "К ноге!" - и, выступив вперед, поблагодарил матросов за боевую работу.

- Мы направляемся в нейтральный порт, там починимся и с божьей помощью попытаемся прорваться во Владивосток, - закончил он свою речь.

Затем матросов распустили, а командир броненосца отправился с докладом к Матусевичу. Адмирал не имел уже такого бодрого вида, как накануне.

Беспрерывные боли наложили отпечаток страданий на его побледневшее лицо. Он сильно нервничал. Выслушав доклад, Матусевич одобрил решение идти в Циндао.

- В сорочке вы родились, Николай Михайлович, - улыбнулся адмирал. - Надо быть очень счастливым, чтобы благополучно вывести из боя весь избитый броненосец и избежать при этом встречи с многочисленными японскими кораблями.

- Помимо счастья, необходимо также и уменье, - обиделся Иванов.

- Тут никакое уменье не помогло бы. Я объясняю нашу удачу лишь полной растерянностью японцев после боя. Не добить едва передвигающегося "Цесаревича - это непростительное упущение со стороны японцев.

- Надо думать, что ваше превосходительство не в претензии за это на адмирала Того!

- Само собой разумеется. Как только починитесь, Николай Михайлович, с богом двигайтесь во Владивосток. Авось одному броненосцу удастся то, что не смогла выполнить эскадра.

- Слушаюсь, ваше превосходительство, сейчас я едва стою на ногах, но как только оправлюсь - вновь попытаю счастья!

К вечеру того же дня "Цеспревич" добрался до Циндао, где через несколько дней был разоружен и интернирован до конца войны.

- Шесть узлов хода. И это боевая эскадра, идущая на прорыв в виду неприятеля! - возмущался командир отряда крейсеров адмирал Рейценштейн. Он стоял на мостике крейсера "Аскольд" и рассматривал в трубу маячившие на горизонте японские суда.

- Ход наш зависит от идущих впереди тральщиков. При большой скорости тралы всплывут на поверхность и перестанут выполнять свое назначение, ответил находившийся рядом с ним командир корабля капитан первого ранга Борис Николаевич Грамматчиков.

- Если мы будем и дальше идти с такой же скоростью, то, наверно, потерпим неудачу, - раздраженно продолжал адмирал.

Исполняющий обязанности флаг-офицера молоденький мичман Медведев вдруг резко протянул руку вперед и указал на плывущую невдалеке от крейсера гальваноударную мину.

- Вызвать караул для расстрела мины, - приказал Грамматчиков.

Вскоре двадцать матросов, выстроившись вдоль борта, дали несколько залпов. Мина затонула.

- Тральщики называются, так их перетак! - ругался Рейценштейн. - Тралили чуть ли не неделю и все же не сумели полностью очистить рейд. Я бы прописал ижицу этому толстому тюленю Лощинскому за такую работу! Передайте сигналом командующему: "Вижу слева плавающие мины".

- Есть, - ответил мичман и приказал флагманским сигнальщикам набирать нужные флаги.

В противоположность адмиралу, Грамматчиков с невозмутимым спокойствием продолжал наблюдать за происходящим. Культурный, образованный командир, Грамматчиков подобрал себе таких же офицеров. На крейсере был уничтожен мордобой, даже боцман Кулик боялся пускать в ход свои пудовые кулаки и крупно ругаться осмеливался лишь вполголоса. Грамматчиков происходил из артистической семьи и сам готовился стать музыкантом. С его матерью, известной в свое время скрипачкой, был хорошо знаком в молодости Макаров.

Его-то рассказы о море и моряках пробудили в юноше страсть к морской службе.

Подающий большие надежды пианист сменил концертный зал на палубу корабля и беккеровский рояль на скорострельное орудие. Но любовь к музыке осталась в нем навсегда. Грубоватый, бурбонистый Рейценштейн не мог прийтись по душе Грамматчикову. Адмирал, в свою очередь, недолюбливал командира "Аскольда" и считал его полуштатским человеком, не лишенным известного свободомыслия.

Скрепя сердце Рейценштейн поднял на "Аскольде" свой флаг. Теперь ему предстояло идти в бой вместе с Грамматчиковым.

Следуя малым ходом за колонной броненосцев, "Аскольд" то и дело должен был стопорить машины, чтобы избежать столкновения с "Полтавой", идущей впереди. Грамматчиков при этом только морщился, а адмирал отчаянно ругался.

- Команда имеет время обедать, - доложил адмиралу новый сигнал "Цесаревича" Медведев.

- Свистать к вину, - скомандовал вахтенный начальник мичман Житков.

По всему крейсеру понеслись резкие звуки боцманских и унтер-офицерских дудок.

На мостик подали пробу. Весь в белом, блистая чистотой, стоял навытяжку кок, держа поднос с поставленными на нем двумя мисками с борщом и кашей, солонкой и несколькими кусками черного хлеба. Первым пробовал Рейценштейн.

Взяв ложку, он помешал подернутый янтарным жиром борщ и, подув на него, осторожно прикоснулся к нему губами и только после этого решился проглотить.

Попробовав затем рисовую кашу и заев все хлебом, он состроил недовольную гримасу.

- Борщ превосходный, но каша вся в комьях. Рис надо варить на пару при минимальном количестве воды. И вообще рисовая каша - это совсем не то, что наша гречневая. Не правда ли? - спросил он у кока, продолжавшего стоять навытяжку.