Порт-Артур. Том 2

«Господину высшему начальнику Российской армии в Порт-Артуре.

Имеем честь представигь следующее: блестящая оборона Порт-Артура заслужила восхищение всего мира. Однако, будучи окружен с суши и моря превосходящими силами и без надежды на выручку, он в конце концов не может не пасть, как бы ни были талантливы военачальники и доблестны русские солдаты. Наша армия готова к штурму, и, когда эго случится, судьба крепости будет решена. Поэтому, во избежание лишнего кровопролития, во имя человечности, мы предлагаем вам начать переговоры о сдаче. В случае вашего согласия благоволите о том сообщить до десяти часов завтрашнего дня, то есть семнадцатого августа тридцать седьмого года Мейдзи [32].

С совершенным почтением.

Генерал барон Ноги, командующий осадной армией, адмирал Того Хейхациро, командующий блокирующим Порт-Артур флотом».

– Какая наглость! Предлагать сдать крепость за десять тысяч долларов, – возмутилась генеральша.

– Я им пошлю кукиш. Прикажу срисовать со своей руки и отправлю, – решительно заявил Стессель. – Что они еще нам пишут?

– Предлагают выпустить из крепости женщин, детей, иностранцев и священников до двух часов завтрашнего дня.

– Женщины нам нужны в госпиталях, так же как и священники, без матерей детвору не отправишь, иностранцы же могут разболтать наши секреты. Следовательно, и это предложение неприемлемо, – решила за мужа Вера Алексеевна.

– Но зато мы избавимся от лишних ртов, – заикнулся было генерал.

– Подумаешь, много осталось здесь: женщин – чтото около трехсот, детей полсотни, священников человек двадцать да десяток-другой иностранцев. Лучше бы ты отправил из Артура Смирнова и его прихвостней вместе с адмиралами.

– Вы как смотрите, Виктор Александрович? – обернулся Стессель к своему начальнику штаба.

– Как всегда, преклоняюсь перед умом глубокоуважаемой Веры Алексеевны и присоединяюсь к ее мнению, – расшаркался полковник.

На этом семейный совет окончился.

Через четверть часа Стессель громко зачитал на заседании полученные от японцев бумаги, благоразумно умолчав о письме к своей супруге.

– Я пошлю в ответ японцам фигу, срисованную с моей руки, – закончил он свою речь.

– Как? Что? – удивленно спросило несколько человек.

– Пошлю вот эту самую дулю. – И генерал протянул вперед кукиш.

– Вы это серьезно? – спросил Ухтомский.

– Если ваше сиятельство привыкли у себя заниматься шутками на броненосцах, то здесь, в штабе, я это делать никому не разрешаю.

– В таком случае, как старший в Артуре морской начальник, протестую против ответа подобного рода.

– Советую вам оставить протесты при себе, а то я не постесняюсь вас отправить к японцам.

– Ответ, предложенный начальником района, я считаю недостойным русского генерала, – проговорил Смирнов.

– Что же, по-вашему, я должен начать переговоры о сдаче? Предупреждаю, что каждый, кто только посмеет об этом заикнуться, будет мною немедленно повешен, невзирая на чины и занимаемое положение! – стукнул генерал кулаком по столу.

– Едва ли япснцы поймут жест вашего превосходительства, – заметил Кондратенко. – Кукиш обозначает у японцев совсем не то, что у русских.

– А что именно?

– Так у них продажные женщины приглашают к себе мужчин.

Присутствующие постарались скрыть улыбки.

– В таком случае мы поясним, что это обозначает по-русски, – продолжал настаивать несколько смущенный Стессель.

– Не поймут и над тобой же будут смеяться, – ответил Фок. – Лучше, по-моему, ответить кратко: «Честь и достоинство России не могут допустить мысли о сдаче крепости, пока не исчерпаны все возможности обороны».

– Конец надо выбросить, – посоветовал Кондратенко. – В та-ком виде наш ответ как бы подает японцам надежду, что все же впоследствии Артур может быть сдан.

Стессель согласился с этим, и текст ответа был принят с поправкой Кондратенко.

– Теперь второй вопрос-выпускать ли из крепости женщин и детей? – спросил начальник укрепленного района.

Голоса разделились. Одни были за удаление женщин, другие против.

– Я тоже против, – заявил Стессель и повторил доводы своей жены.

Его неожиданно поддержал Смирнов.

– Дух защитников крепости будет подорван разлукой со своими семьями, – сказал он.

Фок многозначительно покрутил пальцем около своего лба, но не возражал.

Второе предложение японцев тоже было отклонено.