Портал Теней

– Понимаю. Рано или поздно это случилось бы с одной из нас. – Сама она пережила несколько визитов к Властелину. С ней и старшими сестрами тот не был так жесток, как с Доротеей, которая полностью отвечала его вкусам. – Он убил ее? – Это было бы роковой ошибкой безумного императора. – Избавился от нее, как от всех своих прежних безымянных ночных игрушек? – Бетдек была настолько шокирована, что даже не вышла из себя. – Не могу представить, что он способен на такое даже под опиумом.

– Я отыщу ее тело, – пообещал главный камергер.

– Не сомневаюсь. Оно понадобится нам, когда Властелин снова захочет ее общества. Иначе погибнуть можем мы все.

Бетдек надеялась, что он настолько спятил, что уже не вспомнит об убийстве. Такого страха она еще никогда не испытывала. Если безумный император пренебрег договором с родом Сеньяк, этому роду не выжить. Впрочем, как и Властелину. Пусть он и величайший колдун всех времен, но даже ему не совладать со всем миром без поддержки тех, кто привел его к абсолютному владычеству.

– Я отыщу ее и верну, – повторил главный камергер.

Это будет нетрудно. Всего-то нужно выловить ее из сточного рва.

Но во рву тела не оказалось.

Нашлись другие тела, человеческие и не только, на поверхности и на дне, но ни одно не принадлежало младшей сестре Сеньяк.

Главный камергер никогда еще так не паниковал. Его ужас передался другим.

3. Наши дни: Тидэс Эльба

Мы играли в тонк. Одноглазый был в дурном настроении. Проигрывал. Опять. В общем, все как обычно, разве что никто не хотел нас убить.

Эльмо раздал. Одноглазый простонал. Я взглянул на карты:

– Это что, сдача? Опять кучка дерьма!

– Брешешь, Костоправ, – сказал Масло. – Ты шесть партий из последних десяти выиграл.

– И каждый раз врал о плохой сдаче, – добавил Эльмо.

– Я не врал, когда сам сдавал.

Не соврал я и на этот раз. У меня даже пары не было. Никакой швали, единственная «картинка». Одной масти только бубновые семерка и валет. Нормальную группу до самой смерти не соберешь.

Как бы то ни было, одно мы знали наверняка: колдуну в кои-то веки хорошо зашло.

– Тогда будешь всегда сдавать.

Я сделал первую ставку. Потянул карту, сбросил и спасовал, когда снова пришла моя очередь.

Одноглазый открылся с десятью картами. Ничего выше тройки. Его старая заскорузлая рожица расплылась в беззубой ухмылке. Он сгреб выигрыш.

– Это вообще честно?! – запротестовал Эльмо.

За нами наблюдали полдесятка зрителей. Кроме членов Отряда, в «Темной лошадке» никого не было. Это заведение стало нашим логовом. Хозяин Маркег Зораб не знал, радоваться ему или огорчаться. Мы были не самыми желанными гостями, но платили исправно и щедро.

Обвинять Одноглазого в мухлеже никто не стал. Гоблин, устроившийся прямо на соседнем столе, напомнил Эльмо:

– Ты ведь сам сдавал.

– Ну да, тут не поспоришь.

Одноглазый частенько мухлевал. В простой игре, вроде тонка, это сложно, но ему не мешало. Такой уж он человек.

– Везет в картах, не везет в любви, – сказал он непонятно к чему.

– Я бы на твоем месте нанял телохранителей. Женщины двери будут вышибать, лишь бы до тебя добраться.

Гоблиновы шпильки обычно выводили Одноглазого из себя. Мы насторожились, но Одноглазый только ухмыльнулся и сказал Маслу:

– Сдавай, неудачник. И пусть твоя рука будет так же добра ко мне, как и рука Эльмо!

Гоблин отпустил шуточку о том, что госпожа Рука – единственная дама, с которой Одноглазый имел успех. Одноглазый по-прежнему не обращал на него внимания.

Я даже забеспокоился.

Масло сдал так, что лучше не стало.

– Вы замечали, что мы, где бы ни оказались, встречаем странные обычаи? – спросил Одноглазый.

Эльмо буравил свои карты взглядом и кряхтел. Масло по-всякому перебирал доставшуюся ему пятерку, значит рука у него настолько плоха, что для него самого от нее нет проку. Одноглазый даже не пискнул – все лыбился. Вот-вот должно было свершиться доселе невиданное: две его победы подряд.

Все повернулись к Гоблину. Тот произнес:

– Масло сдавал.

– Да он карты зачаровал! – прокомментировал кто-то из зрителей.

Одноглазый пропустил реплику мимо ушей:

– А самый странный обычай таков: потеряв невинность, девушка обязана удалять все волосы на теле.

– Большего бреда не слышал! – буркнул Масло. – Мы здесь три месяца, а я еще ни одной бритой бабы не встречал!

Все замерли, в том числе сгребавший выигрыш Одноглазый.

– Чего вылупились? – спросил Масло.

Этот человек снова и снова нас удивлял. Остальные время от времени тратили монетку, чтобы покувыркаться с профессиональной ублажительницей. Обычно такие дела не обсуждались, но я мог подтвердить, что ни у одной местной женщины не видел ни волоска ниже шеи.

– Вот те на! – воскликнул Эльмо. – А я-то думал, что это только мне везет на бритых.

– Я думал, они бреются, чтобы вошек не подцепить, – сказал я.

– Не-а. Это у них религия такая чудна́я.

– Катахрезис, – пробормотал Гоблин.

Одноглазый помрачнел.

Жабья морда Гоблина расплылась в ухмылке.

– Да я не про тебя, заморыш. Ты-то у нас просто хрезис. Катахрезис – это не ругательство, а сочетание противоречивых понятий. Вот как «чудна́я религия», например.