Портфолио в багровых тонах

Эва подошла к краю, глянула вниз. Дух захватило — так далеко земля. Дождик капал все сильней, Эва поежилась, обняла себя за плечи, не решаясь прыгнуть. Что-то удерживало ее. А дождь холодный, осенний, он проникал под кожу, отчего пробегали мурашки. И вдруг он перестал капать. Нет, он лился, но почему-то не попадал на Эву. В чем дело? Она подняла вверх глаза — над ней раскинул купол зонт. Откуда взялся зонт? Эва оглянулась. Гришка стоял сзади, держа над ней зонт, а сам мок под длинными струями.

— Сейчас поедем к тебе и заберем вещи, — весомо, как настоящий мужчина, сказал Гриша. — Я говорил с мамой и папой, они согласны принять тебя.

Эва разревелась, уткнувшись в надежное плечо юного друга. Так и стояли под зонтом: она плакала, Гриша хмурился, а дождь веселился.

* * *

Лязгнули замки. Здесь они лязгают громко, вызывая эхо. Асю вывели на прогулку под хмурое осеннее небо, на огороженную капитальными стенами территорию. Отсюда не сбежишь. Вон и сетка над головой, и колючая проволока по краям стен. Собственно, это не волновало Асю, она шагала, шагала и думала…

Когда же она была по-настоящему счастлива? Ну-ка, ну-ка… Время безбрежного счастья испытала до первого принудительного сидения за партой, то есть до школы. А потом? Годы гонки за оценками, успехами, чтобы лучше одноклассниц быть (так хотела Мариночка), чтобы в институт…

С пяти лет ее гоняли по конкурсам: мисс малышка, мисс первоклассница, мисс принцесса, мисс маленькая леди, мисс… мисс… мисс… Она больше ничего не слышала — только МИСС. Это слово отпечаталось во лбу, как звезда, в затылке — как пронизывающая боль, в мозгу — как натуральная шиза, доставшаяся по наследству от родной матери. И все время щемило сердце от страха: вдруг не меня выберут… Чем старше она становилась, тем реже ее выбирали первой.

Идея сделать ее звездой стукнула в голову Марине, ведь ее малышка — прелесть, глаз не оторвать. Это была правда, народ любовался красивой белокурой девочкой и восторгался преимущественно вслух, лаская уже тогда самолюбие Аси. С детства она усвоила: я особенная. Кажется, тогда и была счастлива — от всеобщей любви к ней.

На конкурсах поначалу Ася побеждала благодаря маме, которая действительно посвящала ей львиную долю времени, отрабатывала с ней все от мимики до жестов. Один раз Ася ездила на международный конкурс за рубеж и привезла победу, поразив жюри находчивостью, свободой, обаянием. Когда очаровашка лет десяти говорит умненькие мысли, взрослых это приводит в восторг и умиляет. К сожалению, корону детям не давали, а слава девочку обласкала по полной взрослой программе: телевидение, радио, встречи, букеты… И звание самой красивой девочки! Это так затягивает, нравится! Это потрясающее, пьянящее чувство — знать, что ты исключительная, что равных тебе нет. Ася и несла в себе всегда и везде: я самая красивая на земном шаре! Да-да, тогда она была счастлива, попав в водоворот настоящей славы, но все же не мировой. Но кто-то внушил ей уверенность, что так будет всегда. Всегда будут цветы, телекамеры, восторги, и она — необыкновенная, самая-пресамая! Разумеется, в таком состоянии любить кого бы то ни было просто нереально. Но и отрезвев, Ася не научилась любить, поэтому не имела ни друзей, ни подруг.

Первый этап отрезвления наступил, когда после детского триумфа о девочке-королеве сразу же… забыли. Именно сразу! Забыли! Почему? Ася ходила подавленной, а иногда чувствовала себя виноватой, будто, не желая того, обманула окружающих. И ни разу не задумалась: а может, она сама обманулась? Может быть, конкурсы, легкая слава — всего лишь условность, подброшенная судьбой в качестве проверки: мол, посмотрим, чего ты стоишь в условиях славы и без нее?

Впрочем, поначалу не все было так грустно. В школе до получения аттестата Ася слыла той же мисс № 1, так что остатками славы еще пользовалась в узком кругу, а за стенами школы была никем. В большом мире сценарий писался автономно кем-то другим, усилия переделать его на свой лад кончались глубокими разочарованиями. И чем старше становилась Ася, тем меньше побед выпадало на ее долю. Она не только оставалась без заветного первого места, от нее ускользали менее престижные — вторые и третьи. А Марина упорно подпитывала дочь одержимым оптимизмом, не давая ей закиснуть:

— Ничего, мы получили урок, это поможет нам избежать ошибок в следующий раз. Тебе надо больше работать, чтобы задавить соперниц. И чтобы никто из жюри не смог забраковать тебя. Так уже было, ты помнишь, как победила на международном конкурсе? Надо стать лучше всех. Повтори: я лучше всех… Ну, повторяй!

— Я лучше всех… — повторяла Ася уныло.

М-да… в наивности мама превзошла собственную дочь. Она отказывалась принимать простейшую, но жестокую в своей бесспорности истину, что красота — категория относительная, не имеющая трафаретов. А значит, первой может стать любая конкурсантка вне зависимости от «хуже-лучше». Однако реальность все равно корректирует взгляды, через пару лет Марина впала в другую крайность: