Портнихи Освенцима. Правдивая история женщин, которые шили, чтобы выжить

Но в «Юлише» Марта остановилась по особой причине. Ей надо было находиться рядом с транспортными узлами и посольствами других стран. Она отчаянно надеялась попасть на поезд, добраться до порта и уплыть в Латинскую Америку. Все свободное время она проводила над испанским словарем вместо модных журналов и стояла в очередях на визы, а не за большими скидками. Но когда Эквадор каким-то чудом стал выдавать визы, было уже поздно. Немцы разрабатывали новые планы, направленные на задержание евреев, а не на запугивания, мотивирующие их покинуть страну{67}. Марте пришлось вернуться в Братиславу.

После осени 1941 года слоган «Евреи, прочь!» уже означал депортацию. В чешском городе Терезине, который немцы называли Терезиенштадтом, сделали гетто. Это был якобы «образцовый город» только для евреев, на деле же – лагерь для временного держания перед отправлением в куда более страшное и мрачное место.

«Совершенно спонтанно я решила научиться шить», – Ирена Рейхенберг{68}.

Что могли сделать молодые люди перед лицом такой всепоглощающей силы?

Марта, Ирена, Рене, Браха и десятки тысяч других испытали на себе человеческую жестокость. Для них жесткие антиеврейские законы были не пустыми словами. С помощью этих законов их лишали прав и имущества.

С каждым лишением они становились только ближе, не падая духом.

Многие женщины в Европе – и во всем мире – обращались к изготовлению одежды, чтобы заработать на жизнь. Считалось, что эта профессия подходит женщинам, да и не требует особого оборудования. На оккупированных немцами территориях женщины были вынуждены взяться за нитки с иголками, чтобы заработать на хлеб. При свете из окна, от лампы или свечки, между домашними делами и заботой о домочадцах, женщины склонялись над работой, шили костюмы, чинили распустившуюся шерсть, вышивали яркие узоры.

Одна братиславская еврейка, Грете Рот, открыла курсы плетения в конце 1930-х годов, когда стало ясно, что ее мужа скоро лишат юридической практики. Она одела всю семью в костюмы, которые сшила с помощью простой домашней швейной машинки{69}. В протекторате семнадцатилетняя Катька Фельдбауэр училась на «отлично», пока ее не вызвали в кабинет директора и не сказали забрать свои вещи: «Евреи, прочь!». Поряженная, она ушла и устроилась на работу к портнихе, которая была ариизатором еврейского бизнеса. Катька зарабатывала на хлеб и скрывалась в задней комнате{70}. И Грете, и Катьке вскоре предстоит поселиться с портнихами Освенцима.

Покинув школу, Ирена Рейхенберг решила использовать появившееся свободное время и освоить новый навык. Этим навыком стало шитье. Старшая сестра Ирены Кете, вышедшая замуж за красавца Лео Кона, уже училась на швею. Подруга Рене тоже в тайне училась шитью, как и ее сестра Гита. Поскольку Ирена была еврейкой, учеба в колледже и вообще любые курсы были ей недоступны; но она знала одну портниху, полячку, которая была замужем за братиславским евреем. Женщину лишили права на работу, но она тайком обучала швейному мастерству всего за 5 крон в день. Браха присоединилась к обучению.

Мать не научила Браху шить, да ее это и не интересовало, в отличие от младшей сестры Катьки. Катька Беркович была способной девушкой. Она усваивала швейную технику быстрее Брахи, и ей особенно хорошо давались пальто. Сестры дополнительно занимались с отцом, которого глубоко волновало стремительно ухудшающееся положение евреев в Словакии, и который во что бы то ни стало хотел защитить детей. Он выделял время и на обучение швейному мастерству старшего сына, Эмиля, поскольку продолжать образование Эмиль не мог.

В «подпольном» кружке шитья девочки встретили новую подругу. Это была молодая еврейка по имени Рона Бози. Рона бежала из Берлина, спасаясь от нацистских преследований. Она была чудесной подругой, всегда готовой протянуть руку помощи, когда у кого-то возникали проблемы с шитьем.

Alles verwenden nichts verschwender – Все используется, ничего не выбрасывается{71}.

На домашнем фронте женщинам, столкнувшимся с нехваткой материалов, пришлось работать в два раза больше прежнего. Фартук домохозяйки стал своего рода униформой. Несмотря на то, что фартуки в книгах и журналах были цветастые и женственные – даже если сшиты из старых рубашек или скатерти, было очевидно, что это все-таки защитный предмет одежды, а не декоративный{72}. Фартуки, дошедшие до нас из Германии военных времен, грязные, дырявые, с заплатками – со следами частого использования{73}. Даже пропаганда не могла скрыть реальность тяжелого труда и нехватки материалов.