Портрет

— Я же говорю, очень много неясностей. Дальше. Он вылез из ворот и скрылся позади дома. Ушел или через пляж, или перелез на соседний участок. В любом случае, следов нет — все вытоптали гости.

— Да, — Джордж потер переносицу, — в полночь был праздничный фейерверк над морем. Его было хорошо видно именно с той стороны.

Детектив вздохнул.

— Завтра я начну опрашивать гостей и обслуживающий персонал, не видели ли они кого-нибудь. Но могу сказать сразу, мистер Олдридж. Это глухарь.

— В смысле? — Джордж ошеломленно уставился на детектива.

— Я опрошу всех. Они скажут, что ничего не видели. В такой суматохе и неразберихе трудно за кем-то уследить. Или еще хуже, начнут придумывать несуществующих людей и события. И я только потрачу драгоценное время и запутаюсь в поисках фантомов.

— Но есть нитки с рубашки, — с надеждой произнес Джордж.

— Спектральный анализ? — улыбнулся детектив. — Он ничего не даст. Мы же не сможем взять ткань с одежды, в которой были все гости и прислуга? Вы разоритесь на экспертизах. И не факт, что мы обнаружим его среди них. Если это чужой человек, мы вовсе его не найдем. Рубашка уже сожжена или выброшена в мусорный бак.

— Понятно, — опустил голову Джордж, — но хоть что-то Вы сможете посоветовать?

— Не покупать больше картин на черном рынке, — улыбнулся детектив, — или более тщательно их прятать.

Гарсия встал и протянул руку.

— Если узнаю что-то новое, я Вам сообщу.

— Спасибо, детектив, — пожал руку Джордж, — буду ждать новостей.

* * *

— Полная амнезия, — вынес вердикт один из докторов.

Консилиум собрался утром, как только Анна Симпсон появилась в палате. Она взяла на себя роль моей опекунши, так как за неделю нахождения в больнице ни моих родственников, ни друзей полиция не нашла.

«Странно было бы, если бы нашла», — подумала я тогда, когда полицейский в последний раз приходил в госпиталь.

Непонятное слово «амнезия», озвученное в первый же день моего прибытия сюда, стало спасением. Это значило, что я не должна рассказывать о том, как появилась на свет, о том, кто меня нарисовал, и кто я на самом деле. А должна только мило хлопать глазами и на все вопросы отвечать — не помню.

— Но она знает свое имя, — произнесла Анна обеспокоенно.

— Почти все больные амнезией помнят имя. Это самое личное, что у них есть, так что неудивительно, что Лаура его вспомнила. Ее болезнь вызвана не физическим повреждением, так как ничего серьезного мы не нашли, а психологической травмой, а это гораздо сложнее вылечить. Она не только потеряла память, но и разучилась говорить, писать и читать. Так же у нее очень слабые мышцы на ногах и руках. Словно она последний год лежала в кровати и не вставала. Много непонятного в этом конкретном случае, но без помощи Лауры мы не сможем разобраться. А она ничего не помнит.

Некоторое время доктора еще перекидывались между собой странными терминами, а потом ушли. В палате остались сеньор Перес, мой лечащий врач, и Анна Симпсон, моя спасительница. Бинты еще не сняли. И пусть говорили, что на моем теле в основном царапины, глубокие и не очень, доктор решил перестраховаться.

— Очень странно, — задумчиво ответила Анна, — как Лаура вообще появилась на берегу? Я проверила сводки новостей. Ни одного крушения за последние несколько дней. Может быть, это было неизвестное судно, заплывшее в Балеарское море?

— Не знаю, — ответил доктор, — мы поместили ее фото в газетах. Но лицо было исцарапано и перевязано бинтами. Вряд ли кто-нибудь ее узнал бы. Подождем, когда снимем повязки и тогда еще раз сфотографируем.

Я подумала, чем мне грозит эта процедура. И смогут ли узнать меня Алан или Джордж по фотографии?

— Жаль, что Вы выбросили ее рубашку, — вздохнула Анна, — еще тогда, на берегу, я заметила, что ткань была особенная, и вышивка по воротнику очень интересная. Таких сейчас не делают.

— Она была вся в крови и изодранная, — с сожалением ответил доктор.

Я переводила смиренный взгляд от доктора к Анне. Все складывалось, как нельзя лучше. В больнице я в относительной безопасности. Полиция больше не приходила. Семейная пара, которая меня подобрала, оказались милейшими людьми они регулярно навещали в госпитале. Мне было стыдно им врать, но правда была гораздо хуже.

— Единственное, что мы можем предложить для лечения амнезии — гипноз, — продолжил доктор. Я испуганно дернулась. Это еще что такое?

— А он сможет помочь? — нахмурилась Анна. — Я слышала, что гипноз редко бывает эффективен.

Доктор развел руками.

— Давайте попробуем? Могут пройти годы и даже десятилетия, пока Лаура вспомнит. А может, и не вспомнит вовсе.

— Ты как, девочка? — Анна повернулась ко мне и заглянула в глаза. — Согласна?

Я молча кивнула. Что мне оставалось делать? Гипноз, так гипноз.