Портрет А

Сверхъестественного, о котором я так мечтал, теперь я получил сколько угодно и в самых разных видах.

Оптические явления — лишь часть новоявленной взбудораженной вселенной, в которую я попал, с которой мне теперь нужно справляться, и лучше бы сразу — по-умному, а она уже подступает со всех сторон, проникает внутрь.

Тому, что все вокруг стало выглядеть иначе, а особенно — видениям, можно порадоваться. Можно часами упиваться ими или их изучать. Следовать по пути от образа к мысли. Наблюдать разлад, ошибочные перескоки мысли, сбои мыслительного аппарата, приведенного в беспорядок, изучать иллюзии человека — обладателя этого хрупкого аппарата. Вычленять внезапные яростные толчки к сумасшествию,[54] к бессмысленным смертельно опасным поступкам. Можно уловить, как устроена вселенная безумия, почувствовать ее структуру.

«Проявитель ментального»[55] проявляет все закоулки, недоразумения, свойственные разуму, делает наконец возможным не только догадываться о них, но и видеть их воочию.

Приближаешься к границам. Один раз — к какой-то одной границе, затем — к следующей, потом — все к новым и к новым.

Мескалин доставляет вас туда безо всяких усилий и переводит за границу. Преодоленное расстояние — в подарок. Легкость этого скачка потрясает.

Вас, может быть, уже заносило в эти края, уже хотелось узнать, что делается поблизости к ним и за гранью, а тут вы разом оказываетесь прямо в точке назначения. В точности — за гранью доступного для вас прежде.

Уже ощутив, этому не сразу придаешь значение, оставляешь на потом, не берешь в расчет, а может — и вовсе не замечаешь.[56]

Дело в том, что в той части сознания, где раньше шла работа, теперь — мертвая тишина.

Тишина, а ведь только что там царило такое оживление.

Псевдородина больше не отвечает. Зона особого внимания переместилась вовне.

Приходит особое ощущение общности, многих общностей, чувствуешь, что и сам представляешь собой объединение, и в то же время являешься частью другого целого.[57]

Приобщение к бесконечному. Всё взаимосвязано, всё и все, взаимообмен, единение.

Единение, докуда хватает глаз.

Объединяются в том числе и безумные идеи, безумно привлекательные, до смешного прилипчивые идеи, обещающие грандиозную всеохватность.

Радость общности вопреки всему, несмотря ни на какие препятствия, и чем больше препятствий (чем дальше единение выходит за границы реальности и здравого смысла), тем привлекательнее идея и сильней искушение.[58]

Эта утопия, радость утопического единения за гранью истинного и ложного увлекает совершенно по-новому, будоражит и торжествует.

Углубляется ощущение пространства. А самым насыщенным ощущаешь пространство, в котором ничего не содержится.

Это чувство общности достигает такого размаха, что так называемый «реальный» мир приходит потом как одна из вариаций единого мира.[59]

(…)

III

Почему многие молодые люди, увлеченные психоделиками, почувствовали такой интерес к Индии?

Не зная и не стремясь изучить ее язык, не имея внятного представления о ее религиях и не занимаясь ими, эти беглецы с Запада почувствовали себя там дома, в гармонии с окружающим, их отрешенность там не казалась чужеродной.

Индуизм — чуть ли не единственная крупная религия, в которой наркотическим веществам отводится важное место. (Еще и теперь, если вы предложите жрецу или служителю в храме гашиш, он сочтет это подношение естественным и куда более ценным, чем пища, обходиться без которой считается нормальным.)

Сома[60] с ее способностью обращать людей в богов описана в Ведах.^{130}

Сотни религиозных предписаний, окружающих эту тему, могут привести в замешательство. Индуистские ритуалы вообще сложны и изобилуют деталями.

Словесные формулы, подготовительные обряды, приглашение священников, выбор места, строительство хижины, подготовка телег для перевозки, освящение дорожной колеи, углубление под столб, укладка веток, переноска огня, ритуальные прикосновения, «освобождение голоса», приготовление сладостей, подготовка посуды, установка воды для омовений, освящение, окропление… и множество других ритуалов занимают важное место между утренней и вечерней выжимками.

Из всей бесконечной церемонии, ход которой описан в деталях, меньше всего внимания уделено самому опьянению. Но в молитвах говорится о нем и о связанных с ним опасностях: «Не устрашай меня, — заклинают его, — не тронь сердца моего своими искрами». Говорится и о просветлении, которое приходит вслед за опьянением. «Мы выпили сому, — гласит последняя фраза, — мы стали бессмертными.[61] Мы видели свет, мы обрели богов».