Портрет баронессы Зиммерштадт (СИ)

Пока я его раздевал, глаза милорда блестели, на губах блуждала улыбка. Он не сводил глаз с пленника. Его напрягшийся член словно сам собой выскочил из трусов. Я не замедлил покрыть его поцелуями, но господин мой не обращал на меня внимание.

Он подошёл к столбам, держась рукой за свой пенис и делая мастурбирующие движения. Пленник молчал, смотрел ему в глаза и тяжело дышал.

Не переставая улыбаться, милорд погладил рукой его торс. Провёл пальцем по его груди с тёмными сосками. Мне показалось, что он стоит слишком близко к прикованному, и тут я проявил инициативу: зашёл к пленнику со спины и крепко взял за волосы. Предосторожность оказалась не лишней. Пленник вскоре сделал попытку ударить господина головой, но я был начеку.

Вздыбленный пенис сэра Джастина слегка подрагивал и почти касался его бедра. Надавливая пальцем на сосок, он вдруг вонзил в него ноготь. С соска потекла красная струйка. Пленник снова попытался мотнуть головой, но я удержал его и стал накручивать его волосы на руку. Он замычал сквозь зубы. Когда стекавшая струйка достигла бедра, сэр Джастин ткнул в неё концом пениса. Потом провёл им по лобку пленника, оставляя на нём кровавую полосу.

Поискав среди инструментов, милорд вооружился ножичком с узким лезвием. Он выдергивал ногти на руках своей жертвы со старательностью часовщика, налаживающего сложный механизм, и беззвучно смеялся, когда тот особенно сильно вздрагивал и испускал стоны. Покончив с ногтями, сэр Джастин протёр свои руки белоснежным платочком, в углу которого была вышита анаграмма имени "Лаура"; испачканный платок он швырнул в камин, после чего снова начал гладить грудь и плечи пленника. Тот напрягал мышцы, угрожающе рычал и пытался дотянуться до него зубами. В его налившихся кровью глазах читались боль, безумие, злоба, затаённый страх. Видно было, что всё это доставляет господину удовольствие.

Он велел мне запрокинуть голову пленника назад и начал ощупывать его шею и кадык. Почти смеясь, он сдавливал его шею пальцами и вонзал под кожу ногти. Затем, взяв молоток, начал долбить им по зубам. Зубы хрустели, разламываясь; с перебитых губ пленника текла кровь. До этой минуты державшийся мужественно, он не выдержал и завизжал как резаный, задёргался. В какой-то момент он потерял сознание. Сэр Джастин сказал мне, что столике должна быть склянка с нашатырём. Я её мигом разыскал и сунул пленнику под нос. Очнувшись, тот почти сразу снова зашёлся в визге.

От зубов сэр Джастин перешёл к носу. Он отрезал от него кусочек и на кончике ножа засунул его пленнику в рот. Туда же последовала срезанная ноздря. С минуту милорд мял и давил его глаза, как бы примериваясь к ним. Потом одним быстрым движением выдавил наружу глазное яблоко. Покрутил его в окровавленных пальцах, рассматривая как какую-нибудь любопытную безделушку, и отправил его туда же, куда и всё остальное - пленнику в рот.

Я подавал по его требованию то один, то другой инструмент, и вскоре всё тело мужчины было иссечено ранами. Он оказался на редкость живучим. Стонал, дёргался, отплёвывался кровью, пялился на нас уцелевшим глазам, что-то шептал и ревел. Господин позволил немного поразвлечься и мне. Не будучи столь искушён в подобного рода забавах, я просто вырезал ножом над ягодицами пленника слово "амур".

Когда сэр Джастин начал вводить иглу в его пенис, он снова потерял сознание. На этот раз нашатырь был у меня под рукой. Наигравшись с пенисом, милорд принялся дробить молотком его локти и колени. Пленник кричал, дёргался и несколько раз терял сознание. Мне всё труднее было приводить его в чувство. В последний его приход в себя сэр Джастин вспорол ему живот и погрузил в отверстие пальцы, делая дыру шире. Но только он стал вводить в неё член, пленник вырубился окончательно. Не помогли ни нашатырь, ни холодная вода, ни прижигания раскалённым железом.

Среди инструментов имелась палка, утыканная шипами. Сэр Джастин намеревался ввести её в анальное отверстие пленника ещё когда тот был в сознании, теперь же ему пришлось удовлетвориться тем, что я засунул её в безжизненное тело. Милорду это не доставило большого удовольствия. Его интересовали только живые, их дрожь, их мучения, их стоны и крики. И мы ушли, оставив пленника висеть на цепях, с воткнутой в зад палкой.

Вымывшись в особом помещении и одевшись там же, мы в сопровождении человека в капюшоне направились к выходу. Я задержался у двери в комнату, где мы были, и заглянул в неё. Там ничего не изменилось. Горел камин, на цепях висел пленник с палкой между ног. Мне показалось, что этот искромсанный кусок плоти ещё жив. Качнулась окровавленная голова, словно кивнув мне.

Через три дня после описанных событий я застал Кристофа за варкой какого-то пахучего зелья. В свете пламени блестела его лысина, за ушами топорщились седые волосы.

- Подашь это питьё милорду через полчаса, - сказал он мне.

Спустя тридцать минут я вошёл в кабинет с подносом, на котором стоял бокал с отваром. За окнами смеркалось. Сэр Джастин уже готов был к выезду. С уложенными волосами, одетый неброско, но с большим вкусом, он был неотразим.