Портрет блондинки в голубом (СИ)

Изольда Пушкина откинулась на спинку модного в этом сезоне плетеного кресла, покачала ножкой в домашней туфельке с розовой опушкой и поморщилась. Кресло, несмотря на заверения дизайнера, оказалось жутко неудобным, как и вся плетеная мебель, которая качалась, шаталась и скрипела, словно ее собрал муж, у которого с рождения, как и у всех мужей, руки вставлены не в то место, по схеме, написанной на французском языке и без нужных инструментов. На самом деле, все, конечно, обстояло не так. Мебель была приобретена в модном, очень дорогом салоне, ее собрали и расставили специально обученные люди, что, к сожалению, никак не делало ее комфортной. Однако тут уж ничего не попишешь. Если все журналы с самого февраля талдычат о том, что в этом сезоне просто неприлично, не иметь в саду плетеной мебели, значит, приходится мириться с этой плетеной мебелью, даже если сидеть на ней сплошная мука.

- Ну, что ты на это скажешь?! – Марго попыталась устроиться в соседнем плетеном кресле поудобнее, однако ничего не вышло. Поэтому настроение у нее стремительно падало. Она только что поведала подруге о своем разговоре с частным детективом Петром Бочкиным, и теперь ждала комментариев.

- Хм… Честно говоря, я думала, ты обратишься к нему по другому вопросу.

- Интересно по какому. Этот ненормальный с расквашенной физиономией только и умеет, что следить за неверными супругами. А супруга, как ты знаешь, верного или наоборот, у меня нет, - она погладила Мао и спустила его на землю.

- Он сейчас мне все гортензии записает, - поморщилась Изольда.

На что Марго только усмехнулась:

- Посмотри на Мао, ему и жизни не хватит, чтобы пометить все твои гортензии! И что ты ворчишь постоянно…

- Ох, ну я не знаю… - Изольда опять поморщилась, - Видимо, мне суждено быть несчастливой в браке.

- Такой вывод лучше сделать при первом, или на худой конец при втором разводе, - резонно заметила Марго, - удивляюсь твоему оптимизму, учитывая, что у тебя, если я не сбилась со счета, уже пятый муж.

- Вообще-то шестой, но Афанасий – не в счет. Мы прожили всего три месяца, и даже не успели узнать друг друга как следует. А Влад, - Изольда опять вздохнула, на сей раз порывисто, что сулило как минимум скупую слезу, - Я ведь вышла за него, потому что он Пушкин… я думала, что с такой фамилией просто невозможно не быть аристократом. А оказалось, что он … - Изольда напряглась, чтобы произнести непонятное, но очень некрасивое слово, и, наконец, процедила, - с Тамбовщины. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

- Жаль, что к женихам не прилагаются сертификаты, - посетовала Марго, - Какая несправедливость! Даже у собаки есть родословная. Получается, что домашних любимцев мы знаем до десятого колена, а собственных мужчин только от первого лица. То есть, приходится верить увиденному. А первое впечатление, порой, обманчиво.

Тут она вспомнила свой неудачный, краткосрочный роман с Пьером Антони и вздохнула так же порывисто, как и Изольда.

- Это точно, - кивнула собеседница, - Если бы его мама приехала к нам до свадьбы, я бы уже была замужем за кем-нибудь другим. И к черту красивую фамилию. По мне теперь, так лучше быть какой-нибудь Ивановой, чем Пушкиной с … Тамбовщины, - Последнее слово ей явно давалось с трудом.

- Ну, - усмехнулась Марго, - Иванов – теперь модная фамилия. Я знаю одного заводчика в прошлом Дудина. Так год назад он вдруг сменил фамилию, взяв девичью своей жены. Так что теперь он Иванов. И вот когда его спрашивают, уж не родственник ли он того или сего Иванова, он так загадочно закатывает глаза, что к нему даже из налоговой инспекции перестали ходить. Представляешь?!

Изольда снова вздохнула:

- Ну, мне-то от перемены фамилии не полегчает. Ты не представляешь весь ужас моего положения. Мать Влада приехала на недельку и уже гостит второй месяц. Она засадила наш задний двор огородом! Теперь я не могу принимать гостей. У меня за домом огурцы и помидоры под паром. Это же позор!

Изольда всхлипнула.

- Как это помидоры под паром? Вы там воду кипятите? – вскинула брови Марго, которая и без объяснений теперь отчетливо понимала, что ее неудавшийся роман с Пьером Антонии – сущая ерунда в сравнении с несчастьями подруги.

- Нет, это такое сленговое выражение. С Тамбовщины, - с горечью в голосе повторила та, - Свекровь закрыла несчастные растения полиэтиленовой пленкой.

- Может быть отвести ее к психоаналитику? – участливо осведомилась Марго, - В конце концов, разводить помидоры на Рублевке – это уже ненормально. А еще и накрывать их полиэтиленом… врач точно пропишет ей антидепрессанты.

- Я говорила об этом с Владом, но он просто одурел от своей неожиданно проснувшейся сыновней любви. Только и слышу от него «мама жизни не видела, пускай хоть старость в комфорте поведет». А какая его маме разница, как и где помидоры разводить? Разве тут играет хоть какую-то роль географическое положение? Рублевка это или ее родная Тамбовщина. Мне уже сны нехорошие снятся. И вообще, у меня аллергия на помидоры. А вчера она заявила, что собирается клумбочку перед крыльцом разбить…