Портрет дамы

Но было ли это на самом деле любовное свидание? После вчерашнего наплыва эмоций я вновь обрела привычную рассудительность. Прошлой ночью, после того как карты были убраны и мы разошлись по спальням, я боролась со сном, пытаясь найти ответы на свои вопросы. И прежде чем попасть в объятия Морфея, я пришла к мысли, что интерес ко мне капитана может быть иного характера, нежели романтический. Может быть, его чувства к графине были искренними, и он хотел отвлечь внимание от своей запретной любви, притворяясь, что увлечен мною.

Или, возможно, дела обстояли гораздо серьезнее? Кто знает, может, он почувствовал, что я его подозреваю в чем-то, и теперь обхаживает меня, чтобы усыпить мою бдительность?

При любых других обстоятельствах я бы обратилась за советом к учителю. Он бы не позволил увлечь себя недостойным чувствам и запретным страстям. Он один из всех бы знал, что мне нужно делать. Но в этот раз разговор с ним мне не поможет. Он не поймет истинную природу моих страхов, просто потому, что считает меня мальчиком.

Мы с Эстой закончили помогать графине с платьем, затем Эста занялась ее прической, а я надела на длинную шею Пио красный с золотом ошейник и почистила его гладкую шерсть мягкой тканью, чтобы заставить ее блестеть. Завершив эти приготовления, я попрощалась с графиней, почти не испытывая чувства вины.

— Не забудь про меч, Дельфина, — весело повторила она, вызвав у меня улыбку.

Я представила себе, что скажет Луиджи по поводу этого стремления к полному сходству с карточной фигурой. В самом деле, я тоже должна заказать у него посох.

В этот раз, однако, мне не представилась возможность подтрунить над портным. До маскарада оставалось лишь два дня, и он со своими подмастерьями стерло крови пальцы, изготавливая костюмы чуть ли не для половины двора. Мне пришлось дожидаться, пока он не отпустит какого-то мелкого седовласого барона и угрюмого графского слугу, прежде чем настала моя очередь.

— Флорины, конечно, никогда лишними не бывают, — кисло сказал Луиджи чуть позже.

Обиженно посматривая на мое позаимствованное у Катерины красное платье — я намеренно отказалась от своего заштопанного зеленого наряда в пользу более изысканного, он подогнал на мне костюм графини, затем мой собственный.

— Просто эти двое мальчишек не способны ни на что, кроме как подшивать подолы, — пожаловался он. — Поэтому мне все приходится делать самому.

Я с сочувствием кивнула, но не смогла удержаться от улыбки. Всем известно, что его подмастерья не по годам искусны в своем ремесле. В самом деле, они владели иглой почти так же хорошо, как и он сам, хоть им и не хватало его фантазии и артистизма в обращении с тканью. Луиджи, конечно, был очень занят, но, скорее всего, именно эти юноши несли на себе основное бремя работы.

Подгонка костюмов заняла слишком много времени, поэтому быстро распрощавшись с портным, я поспешила в собор.

Завидев издалека церковь, я позабыла все свои душевные терзания. Мною овладело лихорадочное волнение и готовность к любому безрассудству. Я летела как на крыльях, и Пио едва поспевал за мной. Не успела я дойти до площади перед собором, как с башни послышался колокольный звон.

Следовало упасть на колени и склонить голову. Вместе с другими коленопреклоненными горожанами я трижды прочитала «Аве Мария», каждый раз, когда колокол умолкал. Однако на сей раз знакомые слова молитвы, которые я обычно произносила не задумываясь, застревали у меня на губах.

Был ли это знак свыше или всего лишь проснувшееся чувство вины?

Последний перезвон еще не стих, когда я поднялась с колен и направилась к собору. Мной овладел страх, что я опоздала и он уже ушел. Пришлось ускорить шаг, так что когда я наконец достигла белого мраморного фасада собора, дыхание мое было тяжелым.

Стоя в тени гигантского здания, я сама себе казалась крошечной. Мне внезапно пришло в голову, что я все еще могу передумать и вернуться назад. Если он спросит меня, почему не пришла, я просто скажу, что графиня меня не отпустила. Вряд ли он усомнится в достоверности этого объяснения, ведь он сам находится в подчинении у представителей высшего сословия.

Я решительно тряхнула головой. Слишком многие ниточки вели к Грегорио, слишком многие кусочки этой собираемой нами мозаики несли на себе отпечаток его ленивой усмешки. В голове промелькнул образ — разбившаяся глиняная статуэтка лошади. Ее осколки столь мелки, что невозможно понять, что они собой представляют, пока их не соединишь с более крупными фрагментами. Сейчас представляется возможность узнать, как можно сложить эти фрагменты. И если у меня не хватает духу воспользоваться ею, то, может быть, мне лучше снова надеть мужскую тунику и вернуться в мастерскую!

Настроив себя подобным образом, я взялась за Резную металлическую ручку с той же мрачной решимостью, словно собиралась открыть ворота ада. Потянув на себя тяжелую дверь, я ступила внутрь, оставив позади солнечный свет.