Портрет Дориана Грея

— Пустяки, герцогиня, не беспокойтесь. У меня просто расстроены нервы, вот и все. Пожалуй, я слишком много сегодня ходил пешком… Кстати, я не расслышал: какой еще новый афоризм сообщил вам Гарри? Что-нибудь очень циничное, я полагаю? Вы мне потом расскажете. А сейчас извините меня — мне, пожалуй, лучше пойти прилечь.

Они дошли до широкой лестницы, которая вела из оранжереи на террасу. Когда за Дорианом закрылась стеклянная дверь, лорд Генри повернулся к герцогине и посмотрел на нее своими томными глазами.

— Вы сильно в него влюблены? — спросил он.

Герцогиня некоторое время молчала, глядя на расстилавшийся перед ними пейзаж.

— Хотела бы я сама это знать, — сказала она наконец.

Лорд Генри покачал головой:

— Знание пагубно для любви. Только неизвестность пленяет нас. В тумане все кажется таким необыкновенным.

— Но в тумане можно сбиться с пути.

— Ах, милая Глэдис, все пути приводят к одному.

— К чему же?

— К разочарованию.

— Что касается меня, то я с него начинала свой жизненный путь, — вздохнула герцогиня.

— Вы хотите сказать, что разочарование явилось к вам в короне герцога?

— Мне надоели венки из листьев земляники.

— Но они вам к лицу.

— Только в глазах света.

— Смотрите, вам трудно будет обойтись без них!

— А они останутся при мне, все до единого.

— Но у Монмаута есть уши.

— Старость туга на ухо.

— Неужели он никогда не ревнует?

— Нет. Хоть бы раз!

Лорд Генри осмотрелся вокруг, словно что-то искал.

— Что вы ищете? — спросила герцогиня.

— Шишечку от острия вашей рапиры, — отвечал он. — Вы ее обронили.

Герцогиня рассмеялась:

— Но маска осталась на мне.

— Под ней ваши глаза выглядят еще красивее, — улыбнулся лорд Генри.

Герцогиня снова рассмеялась. Зубы ее блеснули меж губ, словно белые зернышки в алой мякоти плода.

А наверху, в своей спальне, лежал на диване Дориан, и каждая жилка в нем дрожала от ужаса. Жизнь стала для него внезапно невыносимым бременем. Смерть злополучного загонщика, которого подстрелили в лесу, как дикого зверя, казалась Дориану прообразом его собственного конца. Услышав слова лорда Генри, сказанные им со свойственной ему циничной шутливостью, он едва не лишился чувств.

В пять часов он позвонил слуге и распорядился, чтобы уложили его вещи и чтобы экипаж был подан к половине девятого, поскольку вечерним поездом он отправляется в Лондон. Он решил не оставаться в Селби на ночь; это — зловещее место, где смерть бродит даже при солнечном свете и где трава в лесу обагрена кровью.

Он оставил лорду Генри записку. В ней он сообщал, что едет в Лондон к врачу, и просил развлекать гостей до его возвращения. Когда он запечатывал записку, в дверь постучали, и камердинер доложил, что пришел старший егерь. Дориан нахмурился и закусил губу.

— Пусть войдет, — проговорил он после минутного колебания.

Как только егерь вошел, Дориан достал из ящика чековую книжку и, положив ее перед собой и берясь за перо, сказал:

— Вы, наверное, пришли по поводу того несчастного случая, Торнтон?

— Так точно, сэр, — ответил егерь.

— Был ли этот бедняга женат? Была ли у него семья? — спросил Дориан рассеянно. — Если да, я их не оставлю в беде и пошлю им такую сумму, какую вы посчитаете необходимой.

— Мы не знаем, кто этот человек, сэр. Поэтому я и осмелился вас побеспокоить.

— Не знаете, кто он? — переспросил Дориан. — Что вы хотите этим сказать? Разве он не из ваших людей?

— Нет, сэр. Я его никогда раньше не видел. Похоже, это какой-то матрос, сэр.

Перо выпало из руки Дориана, и сердце у него замерло.

— Матрос? — переспросил он. — Вы говорите, матрос?

— Да, сэр. По всему видно. На обеих руках татуировка… ну, и все такое прочее…

— А при нем ничего не нашли? — Дориан подался вперед, ошеломленно глядя на егеря. — Например, какой-нибудь документ, из которого можно узнать его имя?

— Нет, сэр. Только немного денег и шестизарядный револьвер — больше ничего. А имя нигде не указано. Человек, видимо, приличный, но из простых. Мы думаем, что он из матросов.

Дориан вскочил из-за стола. В нем проснулась безумная надежда, и он судорожно за нее ухватился.

— Где он? Я хочу его сейчас же увидеть.

— Он на ферме, сэр. В пустой конюшне. Люди не любят держать в доме покойников — говорят, мертвец приносит несчастье.

— На ферме? Сейчас же отправляйтесь туда и ждите меня. Скажите кому-нибудь из конюхов, чтобы привели мне лошадь… Или нет, не надо. Я сам пойду в конюшню. Так будет быстрее.

Не прошло и четверти часа, как Дориан Грей уже мчался галопом на ферму. Деревья призрачной чередой проносились мимо, и дорогу перебегали пугливые тени. Где-то на пол-пути кобыла неожиданно свернула в сторону, к какой-то белой ограде, и чуть не сбросила его на землю. Он хлестнул ее, и она понеслась дальше, так что камни летели из-под ее копыт.