Портрет кавалера в голубом камзоле

– А горбатой старухой мог переодеться и загримироваться кто угодно из артистов, – продолжил он. – Даже мужчина. Пощекотать нервишки ненавистной приме! Напугать, выбить из колеи. Вдруг та провалит роль? Опозорится и лишится завидного покровительства? Кстати! Может, Жемчужную ревнуют к спонсору не только актрисы, но и актеры? Эту версию тоже не мешало бы отработать…

В словах начальника охраны слышалась неприкрытая ирония.

– Дело в том, что Жемчужная репетирует как раз Клеопатру, – дождавшись паузы, вставила Глория.

– И Офелию?

– Нет… Офелию нет.

– Тогда не сходится. Нужные две роли покой – ниц.

– Их и есть две. Полина в жизни, – вольно или невольно, – играет Прасковью Жемчугову. Вернее, ее бледную тень… Судьбы не повторяются, даже трагические. Но погубить могут. А в театре ей дали роль Клеопатры!

– И теперь она на волосок от смерти. Отлично! Что же от меня требуется?

– Зря ты так… – огорчилась Глория. – Женщина попала в беду, это не смешно. Я помню, как сама чудом осталась жива.

– По-моему, ты драматизируешь. С чего бы этой Жемчужной играть роль Прасковьи Жемчуговой? Из-за созвучных псевдонимов? Всего-то?

– Она же актриса. Значит, у нее развито свойство воплощать чужие характеры… проживать чужие судьбы, испытывать чужие страсти, наконец. Без этого незачем выходить на сцену. Публика жаждет видеть Клеопатру или Гамлета, которые истинно любят и страдают, а не изображают любовь и страдания. Акт любви и страдания осуществляется на глазах у зрителей, – здесь и сию минуту. В этом и заключается магия театрального действа! Иначе этот вид искусства давно приказал бы долго жить…

Лавров немного опешил.

– Чем же я-то могу помочь? Установить круглосуточное наблюдение за Жемчужной? Или приставить к ней телохранителя? От яда уберечься не просто.

Из столовой раздался заливистый храп Колбина, который вызвал улыбку Глории и внес разрядку в напряженный разговор.

– Ты нарочно напоил его…

– Я просто наливал… а пил он сам.

– Ревнуешь, Рома?

– Вот еще! – разозлился тот. – Кто я и кто ты? Мне не по рангу заглядываться на тебя.

– Смущает сословный барьер? Так я не барыня, а ты не холоп…

Лавров с трудом подавил желание нагрубить ей.

– Вернемся к нашим баранам, – процедил он. – Что от меня требуется?

– Не мешало бы выяснить, прислушалась Жемчужная к моему предостережению или продолжает репетировать Клеопатру.

Глория не посвящала начальника охраны во все тонкости дела. За ужином ее преследовала навязчивая картина гибели египетской царицы. У нее разыгралось воображение. Впрочем, у Жемчужной вряд ли хватит благоразумия отказаться от роли. Она влюблена… а любовь сродни душевной болезни.

– И еще одно: актрису шантажируют, – добавила Глория.

– Кто?

Лавров вздохнул с облегчением. Шантаж был ему ближе и понятнее роковых пророчеств.

– Ее приятельница… врачиха, к которой она обращалась по поводу аборта.

– Моя задача?

– Побеседовать с вымогательницей. Нащупать слабое место. Каждый человек уязвим.

– Попахивает частным сыском, – брякнул Лавров. – Хочешь взглянуть на меня в роли детектива?

– Женщину шантажируют, она вне себя от страха… мечется… ждет помощи.

– Я понял.

– Твоя работа будет достойно оплачена. Не мной! – предвосхитила его вопрос Глория. – Клиенткой. Вот аванс…

Она положила на столик конверт с вознаграждением и подняла на Лаврова невинный взгляд:

– Хочешь пересчитать.

Глава 7

Останкино. XVI век.

Молодой боярин Юрий Сашин разыскивал свою суженую, Ольгу.

Зря привез он ее в родовое гнездо, – надеялся спрятать, укрыть от всесильных «государевых людей», которые чинили разбой хуже лесных татей. Зря оставил боярышню в светлице, а сам отправился на охоту. Это его и спасло. Налетели тучей «черные вороны», перебили слуг… разорили дом, выгребли все, что нашли ценного. Дядьку Алексея пытали и мучили, а потом привязали к лошади и протащили по селу в назидание и устрашение всем непокорным.

Пришлось Юрию скрываться от неминуемой смерти в окрестных чащах. Иначе сам бы погиб и другим не помог. Питался со своими егерями дичью, спал под открытым небом, грелся у костра…