Портрет кавалера в голубом камзоле

– Ядов, которые не оставляют следов, не так уж много.

– Я не о том, – раздраженно возразил Лавров. – Ну, обнаружится в чае какое-нибудь ядовитое вещество. И что из того? Не чем отравили Жемчужную, а кто это сделал – вот вопрос.

Он привычным жестом потер виски, – от обилия противоречивых мыслей разболелась голова.

– Хотя нам-то, по большому счету, какая разница? Есть компетентные органы, пусть они и разбираются. Или ты против? – начальник охраны с воинственным видом уставился на Глорию. – Может, мы подрядились искать убийцу?

– Я чувствую себя виноватой, – призналась она. – Надо было сказать Полине, что ее хотят убить. А я промолчала… вернее, отделалась общими фразами… Мы обе избегали правды. Она задавала фальшивые вопросы о ребенке, я делала вид, что верю ей. Она была на грани срыва…

– Если ты знала о готовящемся убийстве, то тебе должен быть известен и убийца!

В голосе Лаврова звучал саркастический подтекст: мол, зачем лишние хлопоты, когда все ясно наперед.

Глория молча изучала прихотливый рисунок обоев, – растительный орнамент по малиновому фону. Наверное, похожей тканью драпировали стены во дворцах арабских владык. Трубки кальянов змеями обвивали разноцветные колбы. Змеями…

– Клеопатра, согласно Шекспиру, умерла от укуса змей, которых ей принесли в корзине с винными ягодами. Вряд ли это соответствует действительности.

– Змеи были бутафорскими, – объяснил Лавров. – Я проверил. Сначала я тоже поддался этой безумной мысли. Нет! Никаких следов укуса, укола или пореза на теле актрисы я не заметил. По крайней мере на руках и на шее… Под одежду я не заглядывал.

– Египетская царица не стала бы подвергать себя такому испытанию, как укус змеи. Клеопатра занималась алхимией и знала толк в изготовлении ядов. Скорее всего, она приняла раствор аконита[15] с примесью еще какого-нибудь зелья, которое делает смерть легкой и безболезненной.

Лавров хлопнул себя по лбу:

– Я забыл, что ты врач!

– Лекарственное растение…

Глории казалось, что она тянет за ниточку, разматывая клубок.

– Ты намекаешь… Нет. Жемчужная не могла покончить с собой. Во всяком случае, она не стала бы делать этого на сцене. Самоубийство очень интимно…

– Только не для артиста. Эти люди привыкли «умирать» на публике. Жизнь в их понимании – такая же пьеса. Почему бы не закончить ее эффектно?

– Не путай меня, – покачал головой Лавров. – Сначала ты говорила об убийстве, а теперь…

– Я перебираю варианты. Убийца мог подстроить все так, чтобы смерть Полины выглядела делом ее собственных рук. Бьюсь об заклад, ядом послужило именно лекарство. То, что в маленьких дозах лечит, в больших – убивает. Соблюдайте меру! Этот девиз я бы посоветовала взять на вооружение каждому.

«Она уходит от ответа, не хочет попадать впросак, – подумал начальник охраны. – Кто убийца, ей неведомо… как и мне».

Он обвел взглядом восточную комнату, где все располагало к праздной неге, и вымолвил:

– Агафон слыл колдуном! Его жилище смахивает на пещеру Али-Бабы и наверняка напичкано атрибутами черного мага. Ты позволила вещам воздействовать на себя. Вещи хранят память о своих хозяевах… особенно разные ритуальные штуковины.

– Для телохранителя ты неплохо подкован, – усмехнулась Глория. – Чем еще можешь похвастаться? В смысле ассоциаций…

Лавров почесал затылок, совсем как обескураженный мальчишка.

– У меня паршиво развито ассоциативное мышление. Сдаюсь! – Он комично поднял руки ладонями вперед. – Направь мое внимание в нужное русло.

– Вместе с Клеопатрой умерли и ее верные служанки.

– Ну…

– Это еще не все. Прасковья Жемчугова тоже умерла…

– Две покойницы на сцене… значит, жди третьей наяву! – эхом подхватил Лавров. – Так говорила горбатая «вещунья».

– Правильно. Смерть Прасковьи Жемчуговой вызвала волну самоубийств среди актрис Шереметевского театра. Молодые женщины начали топиться в Останкинских прудах. Одна за другой.

– Откуда ты знаешь?

– Сорока на хвосте принесла.

– Я забыл, что ты не только врач, но и провидица!

– Зря иронизируешь. Лучше бы поинтересовался у людей, что они думают об «останкинской вещунье».

– Я, пока сидел с работниками театра в преддверии дознания, всякого наслушался. И про «вещунью» в том числе. Оказывается, Жемчужная поделилась с гримершей, что недавно видела старуху с клюкой. Та и разболтала всем. Большинство склоняется к мнению, что у ведущей актрисы перед смертью крыша поехала.

– Кто сильнее других ненавидит погибшую?

– Тамара Наримова, – без запинки выпалил начальник охраны. – Самая бойкая и терпеть не может Жемчужную. Раньше главные роли доставались ей, а с приходом соперницы она вынуждена была играть второстепенных героинь. Похоже, Наримова положила глаз на Зубова… а тот увлекся новенькой.

– Зубов – это хозяин театра?

– Да. И любовник Полины. Это не являлось секретом для труппы. Он впал в ступор, когда понял, что актриса мертва. Даже показаний не давал…

– Наримова, конечно, все отрицает?