Портрет художника в старости

— Не получишь никакого… Да, теперь мне не попляжиться, и прощай шорты. Остаются только длинные балахоны в восточном или гавайском стиле, представляешь? Кстати, я сказала своей врачихе, что отныне для меня существует только оральный секс. Вся засмущалась, бедная, она из Финляндии.

— Она просто не знает, как хорошо это у тебя получается. А как насчет танго? Все так же без ума от него?

— Откуда ты это знаешь?

— Сама писала. Я прочитал это в последнем сборнике твоих журнальных статей. Ну, в том, который ты выпустила несколько лет назад, помнишь? Я послал тебе письмо «от поклонника таланта», когда купил книжку.

— О Джин, я так тебя люблю! Нет, после того случая на яхте не танцевала. Если б ты знал, сколько я на танго просадила.

— А я никогда не переставал тебя любить. Знаешь, мне надо найти повод махнуть во Флориду на несколько деньков. Хочется повидать тебя. Ляжем, как бывало, в постельку, в руках стаканы со скотчем…

— Я не пью. Давным-давно бросила, ты что, забыл? Пятнадцать лет ни капли в рот. Когда прослышала о движении «Анонимных алкоголиков».

— Тогда моего дружка в рот. А я скотч пососу.

— О, это сколько угодно! Только ты не захочешь смотреть на меня.

— Нет, захочу.

— Я ужасно выгляжу.

— Ну и что? Это ведь всего лишь оболочка, Пэтти. Это не ты. Конечно, не очень приятно, но ведь ты привыкла, правда? И сестра твоя привыкла, и горничная. Привыкли смотреть и не ужасаться. Что тут поделаешь, раз так случилось? Кстати, надеюсь, ты не одна?

— Есть один, на этот раз вполне приличный.

— Ну вот видишь. Он тоже привык. Первый раз мне, конечно, тяжело будет — поглядеть на твои ноги и погладить их. Но только первый раз. Я ведь знаю, какая ты на самом деле. И все у нас с тобой будет, как раньше. Правда, у меня теперь руки немного дрожат.

— Позвони мне завтра, Джин. Или послезавтра. Или послепослезавтра. Поболтаем еще, хорошо?

— Пока у меня никаких дел во Флориде не намечается, — говорил он ей на другой день, — но я что-нибудь придумаю и обязательно приеду. Хочется повидать тебя. И побыть с тобой.

— Не очень-то откладывай. Я вчера говорила с Аделью, сказала, что ты звонил. — Собственно говоря, Пэтти и свела Порху с Аделью. — Обижается, что не даешь о себе знать.

— Вот как? — Порху поджал губы, раздумывая. — Она все еще замужем?

— Да. Две дочки у нее. Обе, кажется, в колледжах.

— Не даю о себе знать потому, что снова влюблюсь, если поговорю с ней, — сказал Порху, мысленно ставя себе высокий балл за ответ. — Третий бракоразводный процесс мне не вынести. Непременно передай ей это. Ей будет приятно.

— Еще бы! Такое великолепное вранье.

Порху был доволен собой и… недоволен тем, как поворачивались события. Если он поедет во Флориду навестить женщину, Полли обидится, а она этого не заслуживает. Если не поедет, то лишится удовольствия видеть старую знакомую, а он этого тоже не заслуживает. Линия поведения прояснилась. Придется соврать. С другими женами вранье проходило. Он растянулся на кровати, едва ли не главным предметом в своей мастерской, и начал думать над деталями новой затеи, потом о чем-то другом и очень скоро уснул.

Как только Порху почувствовал заманчивую возможность выпрыгнуть из благоразумного круга гордого одиночества, куда он запер себя женитьбой на Полли, его понесло растущее желание так держать. Он позвонил бывшей девушке Луизе, которая когда-то на практике показала ему начала «Камасутры» — индуистского искусства любви, но потерпела неудачу приобщить его к вегетарианству и астрологии, Разговор принес кучу плохих новостей и никакой информации для секс-книги. Человек, за которым она была замужем без малого двадцать лет, был серьезно болен и нуждался в регулярных изнурительных операциях. Сама она неделю назад оставила хорошую должность в рекламном бюро развлекательного бизнеса, чтобы иметь больше времени ухаживать за ним. Очень похоже на нее. Напористая, нежная, человек строгих правил. Когда они расставались, она сказала, что будет верна мужу до конца. Он уважат ее решимость и ни разу не попытался совратить ее с пути истинного, и она уважала его за это.

Луиза была рада услышать его голос. Да, она помнит уроки любви, плакаты, иллюстрирующие «Камасутру», и сейчас висят у нее в квартире. Порху надеялся, что они встретятся где-нибудь в Манхэттене, неподалеку от ее агентства, потом поужинают, потом… кто скажет, что может произойти потом.

— Конечно, Джин. Обязательно встретимся, когда ты снова будешь в городе.

— Я подскочу к тебе, когда будет удобно. Посидим, выпьем, расскажем друг другу, как жили.

— Обязательно, — сказала Луиза. — Послушай, тебя все еще узнают?

— Да, и часто.

— Не хочу, чтобы нас видели вместе. Пойдут сплетни. Это нам ни к чему.

— Ни к чему, — чистосердечно согласился Порху, поняв, о чем она. — Просто выпьем по чашечке кофе. Мне хотелось кое-что выяснить, и я подумал, что ты лучше всех поможешь.

— Кстати, учти: я не пущу тебя к себе, даже если его не будет дома.