Портрет кудесника в юности

Логово учёного психопата, на взгляд Портнягина, мало чем отличалось от жилища старого колдуна Ефрема Нехорошева: такое же захламлённое, с паутиной по углам, кругом разбросаны какие-то совершенно невразумительные предметы. Сам жилец ёрзал, примотанный к шаткому стулу, пытаясь его своим ёрзаньем развалить. Рот жильца был заткнут каким-то, видать, подобранным с пола артефактом. Чёрный ящик располагался на подоконнике в аккурат под тем самым стёклышком радужного отлива, что вот уже столько лет хранило домишко от сноса.

Четверо мужчин остановились перед частично обездвиженным самородком.

– Развяжите, – приказал колдун.

Трое встревоженно переглянулись.

– Так ведь он же… в отместку… – ужаснулся Поликрат Поликратыч. – Кнопку нажмёт!

– Нехай жмёт, – равнодушно позволил Ефрем.

– А-а… – сообразил Незлобин. – То есть всё-таки…

С уважением поглядел на колдуна и принялся отматывать узника от стула. Стоило последнему витку электропровода упасть на пол, освобождённый Прометей стремглав бросился к чёрному ящику и утвердил палец на красной кнопке. Потом спохватился, воткнул вилку в розетку и лишь после этого выдернул кляп изо рта.

– Всем покинуть помещение, – сиплым голосом выдвинул он первое условие. – Иначе…

– Пошли, пошли отсюда… – миролюбиво заворковал старый колдун, подталкивая остальных к выходу. На пороге оглянулся. – А ты, милок, не серчай… – успокоил он тяжело дышащего самородка. – Это ограбление. Просто видим: взять у тебя нечего – ну и…

Во дворе раззявившая было пасть шавка увидела Незлобина и, поджав хвост, юркнула в конуру. Не залаяла она и после того, как серая дощатая калитка закрылась со стуком за незваными гостями. Пёс его знает – вдруг вернётся!

– Спасибо вам! – обессиленно выдохнул Поликрат Поликратыч и, повернувшись к старичку колдуну, принялся с благодарностью трясти его хрупкую ручонку. – Какой вы всё-таки психолог…

– Это ты о чём? – подозрительно осведомился тот.

– Ну как же! Я-то грешным делом думал: нажмёт сейчас, не дай Бог… – Представитель власти содрогнулся и с ужасом оглядел курган обломков и заросли бурьяна, видимо, представляя, как всё это погружается в бездну мирового хаоса.

– Позвольте, – озадаченно сказал Незлобин. – То есть вы тем не менее полагаете, что установка действующая?

– Нешто я знаю? – благодушно усмехнулся Ефрем Нехорошев. – Может, и действующая…

На вершине бугра колдун с учеником, приотстав, задержались.

– Сам-то не боишься? – вполголоса спросил Портнягин.

– Чего?

– Ну… хаоса там…

– Эх, милай! – развеселившись, отвечал старый колдун Ефрем Нехорошев. – Нашёл, чем пужать! Да по сравнению с нашим бардаком ихний хаос – это почти порядок!

Глеб ошарашенно оглянулся на тусклое радужное стекло в окошке домика.

– Тогда, может, вернуться да самим кнопку нажать? – неуверенно подначил он.

– И думать не моги, – сурово оборвал наставник. – Сколько раз повторять: всё должно идти своим чередом… И потом, знаешь, Глебушка, – признался он вдруг с неловкостью. – Как ни крути, а чужой он, хаос-то, пришлый. А к бардаку вроде привыкли уже, можно сказать, душой прикипели…

Числа

Раз-два-три-четыре-пять…

Фёдор Миллер

Цифры, составляющие дату рождения Глеба Портнягина, в сумме давали семёрку, что уже само по себе свидетельствовало о нешуточных магических способностях. Трудно сказать, как бы сложилась судьба юноши, родись он в стране с иным летосчислением, однако, живя в Баклужино, Глеб просто не мог не стать учеником колдуна, даже если бы сильно постарался.

А старался он сильно. Рос хулиганом, взломал в порядке самоутверждения продовольственный склад, угодил за решётку, и быть бы ему – чем чёрт не шутит! – вором в законе, когда бы не магическая цифра семь. Кстати, о взломе. Ни за какие коврижки не приблизился бы Глеб Портнягин к железной складской двери, овладей он предварительно хотя бы начатками астрологии, потому что в тот погожий апрельский вечер все светила беззвучным хором отчаянно и тщетно кричали ему с небосклона: «Не надо, Глеб! Ну его на фиг, этот продовольственный склад!»

И как бы там ни ёрничал Гераклит, говоря, что «многознание никому не прибавляло ума, в чём легко убедиться на примере Пифагора», прозорлив был великий геометр: миром действительно правят числа. Другое дело, что не всегда понятно, чем они при этом руководствуются. Почему, например, с жалобами на плохое качество колдовства клиенты шли гуртом к старому чародею Ефрему Нехорошеву именно во вторник, когда тяжёлыми днями в народе считаются понедельник и пятница?

Ещё с вечера Глеб Портнягин прикинул на клочке бумаги, что его ждёт завтра: сложил цифры грядущего вторника с собственной семёркой – и в сумме ничего хорошего не получил. Проще, конечно, было подбить итог на калькуляторе, но вычислительная техника при всей её точности меняет качество знаков, что неминуемо ведёт к ошибочным выводам. Поэтому строгая традиция требует карандаша и бумаги. По схожим причинам истинные колдуны, воздействуя на расстоянии, никогда не пользуются цифровыми фотографиями.