Портрет мертвой натурщицы

— Мне не хватает возможности отыскать убийцу, — нахмурилась Маша. — Поэтому мы идем. И пробуем разговорить одногруппников Бакрина. Может быть, этот Вася был не один такой гений? Может, у него имелись друзья, способные подделать Энгра?

— Научившиеся от него плохому? — с мрачной иронией скосил на нее глаз Андрей.

Маша упрямо покачала головой:

— Это наш шанс. Я тоже ненавижу гламурные тусовки. Но надо идти.

— Надо так надо, — кивнул коротко Андрей.

* * *

Красить глаза очень сложно. Кому-то это заявление покажется неоднозначным. Но Маша… Она легко решала задачки по высшей математике, однако вот косметика…

Ей пришлось одолжить у матери все ее стратегические запасы (своих-то не имелось), хранящиеся в нескольких косметичках. Отшатнувшись в непритворном ужасе от их содержимого, Маша решила — она выполнит программу-минимум. Подведет глаза, накрасит тушью (у матери был выбор из пяти (!?) разных вариантов) ресницы и освежит губы помадой. И баста!

Но оказалось, что все не так просто: карандаш для подводки вел куда-то совсем не туда, отчего один глаз выходил, как у восточной красавицы, а другой — поменьше и несколько подбитым. Маша чуть не расплакалась, глядя на результаты своих трудов. Ну почему она не училась рисованию и музыке, как все приличные девочки?!

Рисование… «Вот наш Копиист, к примеру, — подумала она с досадой, — мог бы блестяще меня «раскрасить» — карандаш, пусть даже для глаз, не дрогнул бы в его пальцах». Она опустила руку и посмотрела в зеркало на свое посерьезневшее лицо.

— Нужна помощь? — донеслось обеспокоенное Натальино с кухни.

— Нужна! — обреченно крикнула Маша. Она сдалась. Пусть Копииста поблизости не наблюдалось, но под боком оказалась мама, которая будет только счастлива организовать своей антикокетливой дочери в кои-то веки достойный макияж.

— Нормальные девушки, — говорила ей Наталья, пробуя на тыльной стороне ладони, как на палитре, тон помады, — к твоим-то годам уже умеют виртуозно краситься!

«Так нормальные девушки, — парировала позже и про себя Маша, влезая в тесные лакированные черные туфли на высоченных каблуках, — и на гала-вечера идут не с целью вычислить убийцу…»

Андрей

Он резко отбросил сигарету в сторону, увидев, что подъезжает ее такси. И подошел, чтобы галантно открыть дверь. Открыл и — отшатнулся.

Женщина, которой он подал руку, с Машей имела несомненное сходство, но она была… Ослепительна. Даже, казалось, стала выше ростом.

«Что она с собой сделала? — ошарашенно подумал он. — Не может быть, чтобы просто накрасилась!»

— Ты, — помотал головой Андрей, путаясь в словах. — Ну, ты…

Маша тихо засмеялась и крепко взяла его под руку:

— Не отпускай меня, — заговорщицки шепнула она ему в ухо, когда они поднимались по широкой лестнице к дверям старомосковского особняка, где проходило действо. — Я еле стою на этих каблучищах.

«Ах, вот оно что… — чуть успокоился Андрей, скосив глаза на туфли. Ну, слава богу, хоть что-то прояснилось!» А то он уж было испугался столь резких превращений. И еще промелькнула гнусная мыслишка: хорошо, что вот такую — с карминным ртом и ставшими огромными и странно блестящими, как драгоценные камни в иссиня-черных ресницах, глазами ее не видел вестминстерский Петя.

— Знаешь, — сказал он вкрадчиво, — нечего тебе краситься… Я имею в виду, что ты и так…

И тут, не дождавшись окончания его ревнивого пассажа, Маша благодарно сжала ему руку и выдохнула с явным облегчением:

— Спасибо! А то я очень боялась, что тебе захочется этой красоты каждый день и я просто не справлюсь.

— Нет уж, дудки! — искренне сказал Андрей. — Каждый день я с такой красотой и сам… Не справлюсь.

Они прошли внутрь, и Маша вполне светским жестом сбросила одолженную у матери чернобурку на руки гардеробщику и оказалась в алом декольтированном платье в пол. Андрей, не отрывая глаз от Маши и не глядя — ловит кто иль нет его скромную одежку, скинул куртку. И снова схватил Машу за руку, боясь, что вот сейчас она от него уплывет, как во сне, под ярчайшим светом хрустальных люстр.

Вокруг уже собралось немало светского народу. И если бы Андрей мог немедленно увести Машу отсюда прямо под своды своей негламурной дачки, то он бы так и сделал — всенепременно.

— С чего начнем? — Маша очень женственным, зрелым жестом поправила сумочку на плече.

— Э… Я тут кое-что вспомнил, — сглотнул Андрей. — Мамонов, ну, шеф живописного факультета, с которым я разговаривал про Бакрина… И кто нам, к слову, сюда входные организовал… Так вот: он вспомнил, что у Бакрина был дружбан закадычный. И похоже, единственный. Звали Дмитрием.

Маша повернула к нему враз загоревшиеся интересом глаза:

— Андрей, но ведь это, возможно, и есть наш Копиист! Освоивший технику Бакрина и им же вдохновленный…

— Сам знаю, — огрызнулся раздраженно Андрей. И оттого, что понял свою оплошность — можно было заранее по спискам вычислить этого Дмитрия, и оттого, что от него не укрылся интерес к Маше дефилирующих вокруг творцов. Творцов, пребывающих явно в поисках музы.