Портрет министра в контексте смутного времени: Сергей Степашин

Удивительно, но акция примирения между властью Дагестана и мятежными селами не заинтересовала центральные СМИ. Как будто ничего не произошло, как будто снятие продолжительного противостояния угрозы войны — не информационный повод. На недоуменный вопрос автора — почему не было этой информации на экране, корреспондент РТР В. Карташков ответил просто: «Когда я спросил руководство (РТР — государственный канал! — Авт.), надо ли перегонять картинку в Останкино, мне был задан вопрос: «Сколько трупов?» Когда я ответил, что все разрешилось мирно, мне сказали, что такая информация не нужна».

Конфликт между властью Дагестана и мятежными селами был притушен. Но он мог вспыхнуть в любой момент, грозя самыми тяжелыми последствиями.

Прибывший 3 сентября 1998 года в Дагестан министр внутренних дел России Степашин решил изучить ситуацию сам. Это было тем более важно, так как находившийся в розыске зачинщик и активный участник беспорядков в Махачкале в мае 1998 года Надир Хачилаев мог серьезно усугубить ситуацию. Надир Хачилаев — лидер Союза мусульман России — был весьма влиятельной фигурой. Даже многие политики России его знали и уважали. От него многое зависело, так как в его окружении находилось немало нукеров, представлявших ощутимую силу, в том числе и вооруженную. Проведенный в его доме обыск — яркое тому подтверждение. Было изъято большое количество стрелкового оружия, среди изъятого правоохранительные органы обнаружили и тяжелое — гранатометы и огнеметы.

Влияние Хачилаева было достаточно высоко, а лишение его депутатской неприкосновенности вывело бы его за рамки сторонников власти. Он скрывался в горах и возбужденно реагировал на призывы Колесникова сдаться в руки правосудию. В какой-то момент он мог стать неформальным лидером и возглавить мощный очаг сопротивления. А это снова кровь.

Министр внутренних дел это знал. Еще до событий он принимал в здании МВД России Хачилаева как лидера Союза мусульман России и депутата Госдумы.

Степашин тоже был влиятельной фигурой. И он тоже мог воздействовать на ситуацию. Но сам и без посредников. Он должен был пощупать ситуацию своими руками. Это был его принцип.

В январе 1995 года директор ФСК Степашин рванул из Моздока в Грозный. Он ворвался на КП Льва Рохлина, развернутый на развалинах консервного завода. Позже он первым пытался проехать на поезде из Грозного в Гудермес. Эта поездка чуть не закончилась трагически, так как дорога была перекрыта местными жителями и боевиками. Почему он остался тогда жив — загадка. Тысячи людей, многие из которых были вооружены, демонстрировали свою ненависть. Один выстрел… Но Степашин не испугался, вышел на насыпь из вагона и сказал все, что хотел… Все-таки тогда Кавказ уважал мужество.

Чуть позже, уже в Афганистане, куда Степашин вылетел с грузом гуманитарной помощи, он по горным дорогам, через позиции талибов пять часов добирался до ставки Ахмад-шах Масуда, чтобы посадить за стол переговоров непримиримых противников. Потом еще три часа ждал, чтобы заставить пожать руки генералов Дустума, Ахмад-шах Масуда и Рабани. Тогда он добился компромисса… Компромисса в объединении усилий афганских лидеров в борьбе с движением талибан.

Снова требовался компромисс. Но компромисс скорее правового характера. Для начала было решено «включить» в ситуацию старшего брата Хачилаева. Магомед, бывший заместитель министра сельского хозяйства и продовольствия, к тому времени находился под следствием и был арестован. По мнению Магомедова, его освобождение могло снизить накал. Более того, как старший брат он мог (и обещал это) обратиться к Надиру, чтобы тот сдался властям. Это было бы не просто эффектно, но и способствовало бы решению ряда политических проблем.

На кратком совещании у М. Магомедова с участием В. Колесникова, зам. Генерального прокурора России В. Устинова Степашин выслушал точки зрения сторон. Речь шла не о прекращении уголовного дела по факту массовых беспорядков в Махачкале, а об изменении меры пресечения брату Надира Хачилаева.

По мнению Магомедова, это могло сыграть свою положительную роль.

По мнению Устинова, это было правомочным.

По мнению Колесникова, «вор должен сидеть в тюрьме».

Впрочем, Колесников свою точку зрения не выражал — она была хорошо известна. Он сжимал кулаки и выразительно смотрел на своего министра. Профессиональный сыщик принципиально не желал мешать криминал с политикой. Или наоборот — делать криминал предметом большой политики. Он с открытым забралом шел к цели, которая была простая и ясная, — очистить Дагестан от криминального элемента. Во всяком случае, максимально очистить… Для этого он и прилетел в Дагестан несколько месяцев назад.

Для коррупционеров и бандитов он был врагом номер «раз». Неоднократно на него безуспешно организовывали покушения, закладывали на трассе фугасы, нанимали килеров. Но и это не повлияло на его решимость. Не желал поступаться принципами он и в этот раз.