Портрет моего мужа

– Если раньше обо мне шептались, то теперь я стала посмешищем. Мне в лицо говорили… всякое говорили… это высокое искусство сделать вид, будто желаешь помочь, а вместо этого обмакнуть в дерьмо. И я вдруг поняла, что это все, что если после разрыва помолвки я еще могла рассчитывать на хорошую партию, все же папенькины верфи изрядный приз, то теперь… то есть, верфи, конечно, ценности не утратили, в отличие от меня, не сумевшей удержать того, кого в свете полагали моим женихом…

Пепел она стряхнула в фарфоровую вазочку и, как показалось, сделала это с немалым удовольствием.

– Да и папенька мой вдруг решил, что после матушкиной смерти прошло изрядно времени, а значит, второй брак не будет выглядеть поспешным. Конечно, его поняли… мужчине нужен наследник. Я же… я получу некоторую сумму в приданое, но этого мало.

О да, понимаю, одно дело шанс наследовать огромное предприятие, и совсем другое – получить чужую невесту с небольшой доплатой.

– Признаюсь, я тогда несколько… вспылила. С папенькой у меня состоялся неприятный разговор, который закончился моей отправкой в Тихую обитель.

Ничего себе…

Я слышала про эту обитель многое, вот только хорошего в этом многом не было ни капли. Отдаленный остров. Камень. Скалы. И древний храм, при котором когда-то воспитывали жриц Эйры, внушая им мысли о служении божеству, а также смирении и прочей чепухе. И не только жриц воспитывали, да… бывало, что некие особы рода благородного вдруг начинали ощущать в себе зов неба, заставлявший их удалиться от мира…

…сомневаюсь, что уход всегда был добровольным, но…

– Полтора года… мне хватило и месяца, но отец был зол… а потом появился Мар с его новыми идеями. И патентами. И папенька, к счастью, вспомнил обо мне…

Она с наслаждением раздавила остаток сигареллы о поверхность вазы.

– Извини. Нервы.

– Успокоительное принимай.

– Принима, не помогает. Разве что то, которое Сауле, но… ее пример показателен. Мар… предложил сделку. У него уже была ты, такая очаровательно-наивная и готовая горы свернуть ради общего блага, только вот ваших детей в свете не приняли бы. И я это говорю не для того, чтобы тебя обидеть. Просто… там другие законы. Боги, сколько раз я думала, что с удовольствием отдала бы все свои побрякушки лишь за то, чтобы ко мне хоть раз отнеслись по-человечески!

Лайма прикусила губу, вскочила, прошлась по комнате.

– Это было… унизительно. Любовница… игрушка… без прав, без надежды, что буду значить хоть что-то. Ты знаешь, что по таким договорам дети изначально принадлежат мужу?

– Нет.

– Мар мог бы меня выставить в любой момент, и мой отец стерпел бы. Ему тоже нужна была реорганизация производства, а у Мара опыт… у Мара патенты… у Мара связи, в конце концов. И король к нему расположен. С меня же требовалось рожать и улыбаться.

– А ты нашла меня.

– Сперва мне хотелось просто посмотреть, понять, что есть в тебе, что Мар так держится за этот брак? Отец ведь предлагал ему выгодные условия. И с разводом никто не стал бы затягивать, напротив, все бы с пониманием отнеслись к этой ошибке юности…

Это Лайма, надо полагать, обо мне. Хотя… в моей юности вот тоже ошибка случилась. И что? И ничего… никуда нам с этой ошибкой друг от друга не деться.

– Потом… я беременна. Положение шаткое. На папочку, чтоб ему демоны пятки грызли, когда сдохнет, никакой надежды… и не смотри на меня так. Он четко дал понять, что выгода для него важнее дочери. Я знаю, что потом, после скандала, он предлагал Мару отослать меня в обитель. Сказать, что, мол, умерла при родах…

Меня передернуло.

А ведь Лайма не лжет, и если так, то мне стоит порадоваться, что мой папенька держался от меня подальше. Мало ли, как бы оно обернулось, признай он меня.

– Мар отказался… он засранец, но не сказать, чтобы вовсе без совести. Он был, конечно зол, что я игру испортила. А вот эйта Ирма понадеялась, что сынок одумается. Она была такой ласковой… сволочь. Как же… переедешь на остров… не позволим обидеть… ребенок должен расти в атмосфере любви и покоя.

Белые пальцы дернулись.

А Лайма коснулась шеи, провела по ней ноготками.

– Эти суды… никто не ожидал, что Мар проявит такое упрямство. Сперва это было смешно. Потом… одно дело ждать своего год, а другое… в свете и сплетничать о нас устали, а это что-то да значит. Я родила мальчика. Мар подарил мне что-то там… отец тоже… акции, правда, без права управления. Я же женщина, дура… правда, его новая жена тоже родила двоих девочек, наверное, от избытка дури.

Я покосилась на часы.

Эта затянувшаяся откровенность не то, чтобы раздражала: непривычно было. Все ж не каждый день передо мной душу изливали.

– Он и вцепился в Йонаса… насколько получилось.

– Ты…

– Мой сын не совсем нормален. Ты еще пока не поняла, это не бросается в глаза, но я прекрасно вижу его… безумие. А еще знаю, что он меня терпеть не может, как и Мара… единственная, кто имеет на него хоть какое-то влияние – Ирма. Впрочем, и ей не стоит обманываться.

Лайма вздохнула и поднялась.