Портрет на камне

– Ты кого швалью назвал?! – рассвирепел "кладбищенский" и снова кинулся в драку.

Понимая, что дело худо, бомжи предпочли отступить. Они заковыляли прочь, сквозь темноту, цедя проклятья и по-всякому матеря "вавилонянина". Проводив недругов долгим взглядом, мужчина с неприязнью отшвырнул окровавленную палку и склонился над Никитой:

– Ты как, братишка? Цел?

Не дождавшись ответа, незнакомец аккуратно взял школьника под руку:

– Давай помогу встать. Обопрись на меня, не бойся. Ты откуда шел? Из Жнив?

Никита промычал что-то нечленораздельное и отрицательно мотнул головой.

– Понятно. Из "Медной горки", значит. Хочешь, родным позвоним? Пускай приедут и заберут тебя.

– Они… мой смарт… фон… сперли…

– С моего позвоним, – мужчина достал старую кнопочную "Нокию". – Диктуй номер.

– Я… домой… не поеду…

– Все ясно, – незнакомец спрятал телефон и подал Никите брошенный бомжами рюкзак. – А ко мне в гости пойдешь? Здесь близко, через одну остановку. Роскошный прием не обещаю, но есть где умыться, обсушиться и попить чаю.

– А вы тут… кто? Сторож?

– Дух неупокоенный, – хмыкнул "кладбищенский", выбираясь из канавы на дорогу. – Ночью сторожа только у центральных ворот сидят. Кстати, тебе сказочно повезло, что сегодня дежурят Леха и Артем. Они оба некурящие. Обычно я у Степки сигаретами одалживаюсь, чтобы далеко не ходить. Но, как видишь, случается топать и до самых Жнив. Угостить?

Он вынул распечатанную пачку и повертел на ладони зажигалку.

– Н-не курю… – выдохнул Никита, силясь рассмотреть лицо своего спасителя.

Мужчина был среднего роста и комплекции, носил дешевую китайскую куртку и видавшие виды джинсы.

– Это правильно, – улыбнулся он, с нескрываемым наслаждением заполнив легкие дымом. – Курить вредно. Я в твои годы тоже здоровье берег. Лет так до двадцати.

– А сейчас вам сколько?

– Тридцать пять, но это не точно, – пошутил "кладбищенский", а затем протянул руку и представился. – Андрей.

– Никита, – парень осторожно пожал длинные пальцы собеседника с ободранными в драке костяшками. – Спасибо, что помогли!

– Всегда пожалуйста.

Мимо пронесся грузовик. Андрей зажмурился, отвернулся от дороги, и все же Никита сумел разглядеть его стрижку "ежик", волосы, словно припорошенные мраморной пылью, и серое лицо с гладко выбритым подбородком. Глаза были то ли голубыми, то ли сталистыми, проницательными, но не злобными.

– Вы на кладбище живете?

– Да. Предлагаю на "ты", мне так проще.

– И давно?

– Лет пять уже, – мужчина откашлялся и жестом позвал школьника за собой.

Никита старался не отставать от быстро идущего по обочине спутника, тревожно всматриваясь в мрачные силуэты надгробий за высокой решеткой погоста. Парню чудилось, что там притаились его бомжеватые обидчики.

– А ты куда посреди ночи отправился? – Андрей снова достал сигарету.

– Из дома ушел.

– Про это я догадался.

– Мать пилит постоянно, – Никита обиженно надул губы. – Отца полтора года как не стало… Здесь лежит, на Новом кладбище. С деньгами туго. Вот она и решила своего начальника охмурить. Типа директор супермаркета, всем обеспечен. Гамадрил пузатый. Ненавижу его.

– Все равно надо ей позвонить. Волнуется, наверное.

– Она думает, что я у Антохи. Спать легла пораньше. Будет с шести утра пироги стряпать для этого Павла плешивого.

– У меня тоже пироги есть, с капустой, – оживился Андрей. – Местный священник, отец Никанор, привез. Его матушка печет по старинному монастырскому рецепту: на натуральном масле и молоке. Вкусные, с покупными не сравнить.

– Вы… Ты в часовне работаешь?

– Нет. Придем, сам все увидишь.

Никита зябко поежился. Он никак не мог успокоиться. По спине бегали мурашки, руки била крупная дрожь, зубы постукивали.

– Замерз? – спросил "кладбищенский" и мигом стащил с себя куртку. – Держи!

– Не надо, спасибо… – упрямо запротестовал парень.

– "Спасибом" не согреешься. Бери давай! И на будущее, лучше говорить "благодарю" или "от души".

– Почему? – Никита завернулся в насквозь пропахшую сигаретным дымом штормовку.

– Здесь так принято.

Андрей свернул к массивным кованым воротам, вынул из джинсов ключ и вставил в замок калитки.

– Вот зараза, – проворчал он, толкая плечом неуступчивую решетку.

Калитка поддалась, скрипнули петли, и "кладбищенский" сделал широкий, приглашающий жест рукой:

– Проходи, осмотрись, я пока тут обратно все закрою.

Никита встал под фонарем на небольшой асфальтированной площадке. С краю высились металлические сараи, палатки с лотками для искусственных цветов, кирпичные офисы похоронных контор и зарешеченные навесы, под которыми хранились гранитные надгробия. Вдаль лучами разбегались узкие аллеи утопающего во мраке погоста.

– Вот умывальник, – Андрей покрутил проржавевший кран и ополоснул руки в закрепленной на стене мастерской оцинкованной мойке. – Туалет в конце самой правой дорожки. Минуты две идти, если бегом – то быстрее. Покойнички тихие, по ночам не тревожат, вдогонку не кидаются.

Он прошел дальше, отпер деревянную бытовку, и, шлепнув ладонью по засаленному выключателю, протиснулся внутрь мимо стоявших у входа отполированных гранитных плит. Никита осторожно заглянул через порог.