Портрет неизвестной. Часть 3

Потом Лиза сидела подле Ярослава, который спал, напившись чудодейственной успокоительной настойки Игнатова. Отчасти девушка завидовала ему. Она бы тоже не отказалась приложиться к тому самому бутыльку, который крутила утром, в нем, как выяснилось, и находилась настойка. Ушла только тогда, когда на пост вернулась Агнесса Карловна, которой велела разбудить ее если больному станет хуже.

Глава 3.

Как Лизу не отговаривали Ордынский с детективом, она все равно отправилась утром следующего дня на Миллионную. Мирон проводил ее до самых дверей особняка Гуммелей, пожелал ей доброго дня и отправился по своим делам.

Атмосфера в чертежной не отличалась от той, что бывает во всех учреждениях после длинных выходных. Унылые мятые физиономии, замедленные движения и обреченность в глазах. Ситуацию осложняло еще и то, что через четыре дня опять намечалось застолье с танцами до утра. Кто же будет истязать себя активной работой во время этой короткой передышки между праздниками? Поэтому коллеги без энтузиазма разбрелись по своим местам и вяло переговаривались.

Даже вечный двигатель Манци дал сбой – его было не видно и не слышно, только кольца дыма поднимались над столом, свидетельствуя о том, что Мишель все-таки присутствует.

Появление шефа, бледного и тоже утомленного праздниками, внесло некоторое оживление. Профессор поговорил с инженерами, перекинулся парой слов с Манци и завис за спиной у Лизы, разглядывая чертежи, затем похлопал ее по плечу, – Продолжайте, юноша! – и направился к дверям.

Лиза с большим трудом вспомнила, визит в строящийся дом на Радищева, то есть конечно же на Большой Сергиевской, и что она делала обмеры. В них она и нырнула с головой. На фоне карнавала в стиле «самба де Жанейро», в котором девушка жила уже который день, возможность просто почертить – была сродни медитации на берегу океана. Все понятно, сиди – отдыхай! Только карандаш, тот самый, что князь Иван подарил намедни, порхает в пальцах, оставляя изящные линии на бумаге. Даже неразбериха с аршинами и саженями уже не казалась такой непреодолимой.

Коллеги тихо шуршали по своим углам, откровенно скучая. После праздников требовалось время для раскачки.

О том, что курить вредно – в этом мире еще не догадывались, поэтому мужчины смолили, как паровозы. Даже над столом в самом дальнем углу, что оккупировала девушка, дым висел сизым облаком. По неизвестной причине именно сегодня коллеги дружно достали кто трубки, кто сигареты и пускали дым в потолок. Только самый трудолюбивый и молчаливый член коллектива не участвовал в это вакханалии, а продолжал тихо шелестеть за своим столом.

Когда концентрация дыма в воздухе стала критической, Лиза подошла к окну и, запрыгнув на широкий подоконник, попыталась открыть форточку.

– Господин граф, позвольте узнать, что вы собрались делать? – раздался за ее спиной знакомый голос. Обернулась. Так и есть, Манци оторвался от своей газеты и, заломив одну бровь, вопросительно смотрит на нее поверх газеты.

– Я хочу открыть эту форточку, сударь, – ответ прозвучал, с той же издевательски-вежливой интонацией, что и вопрос, – от дыма уже, простите, глаза разъедает.

– Вы меня удивляете, Алекс, – тон Манци стал приторно-сладким, – только не говорите, что вы еще, к тому же, не курите!

– Да не курю, – не отставала в соревновании по сладкоречию Лиза, встав на носочки, потянулась к шпингалету. – и вам не советую!

– Общеизвестно, что курение табака улучшает зрение, возбуждает мозг и оттягивает от головы дурные соки, – назидательно произнес Микеле, победно подняв указательный палец.

– А также разбивает головные боли, устраняет печальные расположения и для геморроидов тоже очень хорошо. – добавили из угла инженеров.

Услыхав это, Лиза закрыла рот руками, изо всех сил сдерживаясь. В конце концов она не выдержала и расхохоталась, балансируя на подоконнике. Скука была забыта, коллеги теперь с интересом смотрели на Алекса. Еще бы такой цирк! Не каждый день увидишь загибающегося от хохота гафа на подоконнике. А граф никак не мог остановиться.

– Для ге-ге-геморроидов может быть и хорошо, – она обоими руками придерживала живот, который уже болел, – а для остального-то! Плохо!

– Ой, не могу, рассмешили! – потребовалось время, чтобы она успокоилась, затем вытерла тыльной стороной ладони глаза и полчаса разъясняла мужчинам о вреде курения. В красках расписывала как чернеют легкие, как сужаются сосуды, а потом рвутся, заливая красной кровью мозги. О! Об этом она могла долго рассказывать и даже нарисовать зримую картинку.

Ее слушали не перебивая, а Лиза продолжала приводить все новые и новые аргументы. Попутно, отвернувшись к окну, она попыталась приподнять изящный кованый шпингалет, совершенно не замечая, вновь зашедшего в комнату профессора.