Портрет обнаженной

– Работа над портретом шла тяжело. Кутикова не могла расслабиться. Она стояла передо мной как мраморное изваяние, вся зажатая до окаменелости. Я стал искать к ней подход, и к концу июня мне удалось добиться от нее нужной степени раскрепощения. В конце июля я закончил портрет. Принимать работу приехал мой приятель. Он потребовал встречи с натурщицей. Я точно знал, что Кутикова откажется раздеваться перед незнакомым человеком, и прибег к небольшому мошенничеству. По моему указанию рабочие отгородили часть студии и начали ремонт. В назначенный день Кутикова пришла, разделась, постояла у портрета. Мой ленинградский приятель сидел за загородкой, в щелочку наблюдал за ней. Просмотром модели он остался доволен, а портретом – нет. Свое мнение о картине он высказал примерно так: «К девушке претензий нет. Фигурой и лицом она соответствует замыслу картины. Сама картина тоже хороша, но пионерка на ней неживая. Заказчику такая работа не понравится». Мне ничего не оставалось, как привлечь к работе Волкова. Только он обладает даром оживлять взгляд моделей на полотнах и придавать их коже теплый оттенок.

– Как Кутикова отреагировала на его участие? – не удержался я от вопроса.

– Довольно спокойно. Она сказала «нет» и пригрозила, что лучше в окно выбросится, чем перед Волковым разденется. Как только мы ее не уговаривали, что только не обещали! Я предложил ей две тысячи за два сеанса – она отказалась. Представьте, две тысячи рублей наличными! За такие деньги у нас в училище любая женщина, не раздумывая, с себя одежду скинет, а Света уперлась рогом: «Нет!» После долгих обсуждений мы нашли устраивающий всех компромисс. Кутикова позировала Волкову в одежде, лицо ее он рисовал с натуры, а для работы над телом место натурщицы заняла Каретина.

– Что-то я не улавливаю логики. Волков же видел Кутикову обнаженной на портрете, так почему бы ей не раздеться? К чему такие сложности?

– За время работы над картиной Кутикова свыклась с мыслью, что обнаженная девушка на картине – это не она, а собирательный образ, имеющий некоторое сходство с ней.

– Какое-то двоемыслие в чистом виде. Кутикова на портрете в чем мать родила, но в то же время – это не она.

– Представьте ситуацию: Волков потерял чувство такта и высказал свое мнение об особенностях телосложения модели. Кутикова с чистой совестью могла бы возразить: «С чего ты решил, что портрет с меня нарисован? Ты меня голой видел? То-то! Если не с чем сравнивать, то оставь свое мнение при себе».

Осмоловский пригласил меня в дальнюю часть студии, где на подставке был закреплен кусок покрытого грунтом полотна.

– Дело было так, – сказал он. – Кутикова стояла здесь, у окна, на самом освещенном месте. Портрет был установлен по центру студии. Волков с моего оригинала стер глаза и губы Кутиковой и нарисовал новые, «оживленные». Пока он работал над ее лицом, все полотно от уровня плеч модели было закрыто непрозрачной материей. Фикция, конечно, но при Кутиковой Волков ее обнаженную на холсте не видел. Потом место натурщицы заняла Луиза, и Волков уже с нее поработал над телом пионерки.

– Как выглядел портрет в окончательном варианте? Что пионерка на нем делала? Просто стояла?

– Отдавала пионерский салют. Из одежды на ней были пионерский галстук, алая пилотка и туфли. Фон на портрете был размытым, но на нем угадывались портрет вождя на стене и два красных знамени на подставках. Туфли, кстати, остались. Вон они, на столе для красок лежат.

– Туфли мне ничего не дадут, кроме размера ноги Кутиковой, а он меня пока не интересует.

Я посмотрел на место, где позировала Кутикова, и вспомнил показания Веселова: «С Кутиковой голую пионерку не нарисовать, у нее стрижка короткая».

– Вы ничего не сказали о парике.

– О каком? – удивился Осмоловский.

– Пионерка должна быть с косами.

– Чушь! Кто вам такое сказал? Представьте обнаженную девушку. Первый ваш взгляд – на ее грудь, потом – ниже, потом вы посмотрите на лицо модели. За те секунды, что вы будете рассматривать девушку, вы заметите подростковую грудь, узкие бедра и пионерский галстук. На подсознательном уровне вы сделаете для себя вывод: эта девушка – пионерка. Не школьница пионерского возраста, а пионерка. Атрибуты пионерки: красный галстук, пилотка, пионерский салют. Прическа для формирования образа пионерки значения не имеет. Сейчас я вам это продемонстрирую.

Виктор Абрамович взял карандаш и блокнот, несколькими быстрыми движениями нарисовал мужчину в темных очках, в шляпе, в плаще с поднятым воротником.

– Кто это? – спросил он.

– Шпион.

– Не шпион, а образ шпиона. Ни один иностранный разведчик не рискнул бы в таком виде выйти в город, но мы считаем, что шпион должен выглядеть именно так.

Осмоловский перевернул лист и нарисовал молодого человека, очень похожего на меня, в милицейской фуражке, с форменным галстуком, надетым на голое тело.

– А это кто?

– Сотрудник милиции, проснувшийся после пьянки в чужой квартире.

– А так? – Виктор Абрамович короткими штрихами добавил щетину человеку в фуражке.

– Мент в запое.