Портрет предателя (СИ)

Путники расселись вокруг большого плоского камня, служившего им столом, и принялись за трапезу. Похлебка выглядела непрезентабельно, но, боги, Доминике никогда не доводилось есть ничего вкуснее! С каждой ложкой горячего супа она ощущала, как тело согревается изнутри, а разум обволакивается томной пеленой сонливости. Все тревоги и печали вдруг отошли на второй план, вытесненные таким простым и приятным чувством насыщения. Она моментально прикончила свою порцию и с трудом удержалась от того, чтобы не облизать миску.

— Голод — лучшая приправа, — усмехнулся Зигурд, подливая ей еще один половник.

После обеда хейдеронец всучил Доминике посуду и велел ее вымыть в ближайшем ручье. Она хотела было возмутиться, но осеклась, увидев его насмешливо приподнятую бровь. Пришлось взять тарелки, ложки и спуститься к источнику, протекающему у подножия холма, на котором стоял лагерь.

Зигурд пошел за ней следом и набрал воды в большой бурдюк из телячьей кожи. Он вновь поднялся на холм и вылил воду на костер, чтобы дым не выдал их лагерь проезжавшим по дороге путникам. Пламя громко зашипело и погасло.

— Ночью поедем дальше, а пока отдыхаем, — сказал он Себастьяну. — Пойду вздремну, а ты — следи за дорогой. Через три часа разбудишь.

С этими словами наемник скрылся в своей палатке.

Лагерь был разбит на лесистом холме, нависавшем над широким трактом, соединявшим Форталезу с Кастилой и другими городами Монтерры. Деревья и крупные валуны защищали место стоянки от посторонних взглядов так, что путники могли спокойно наблюдать за дорогой, не опасаясь быть обнаруженными. Себастьян подошел к краю обрыва и посмотрел вниз. По красноватой колее медленно ползли крестьянские обозы, а дальше простирался широкий луг, на котором одиночными столбами возвышались стройные кипарисы. По равнине лениво протекала река, зеркальной гладью отражая ярко синее небо, а горизонт расплывался в розовато-серой дымке нагретого воздуха.

***

Рубаха Доминики болталась в районе подбородка, а штаны были спущены на бедра. Себастьян жадно целовал ее обнаженное тело. Когда Зигурд сменил его на вахте, юноша не пошел в свою палатку, а решил навестить возлюбленную.

— Себастьян, не надо, — тяжело дыша простонала девушка.

Доминика позволяла жениху довольно смелые ласки, но они еще не переступали последнюю черту. Девушка знала кузена с самого детства, и он всегда был ее лучшим другом. Хоть ей было ясно, что она когда-нибудь выйдет за него замуж, но когда лет в пятнадцать он начал проявлять к ней совсем не дружеский интерес, ей поначалу было стыдно и неловко. Она всегда воспринимала его скорее как брата, и ей было сложно начать относиться к нему как к мужчине. Но Себастьян был с нею нежен и терпелив, и Доминика со временем привыкла к роли его возлюбленной, и эта роль даже начала ей нравиться.

Но раньше, в их «прошлой жизни», между ними всегда стояли барьеры в виде высоких заборов и строгих наставников. А теперь они остались одни, некому больше блюсти их нравственность, и ничто не помешает Себастьяну рано или поздно овладеть ею. Да, с ними Зигурд, но ему-то с какой стати беспокоиться об ее невинности?

— Давай, не будем! — прошептала девушка и попыталась высвободиться из-под возлюбленного. Ей были приятны его ласки, но она побоялась, что он не ограничится одними поцелуями, а захочет чего-то большего.

Доминика с молоком матери впитала мысль, что благородная леди должна блюсти свою честь, и поэтому не хотела отдаваться Себастьяну до свадьбы. Она, разумеется, нисколько не сомневалась в том, что они рано или поздно поженятся, но все же хотела сберечь девственность до их первой брачной ночи.

— Любимая, как же я хочу тебя, — выдохнул юноша, и его ладонь скользнула по ее шелковистому животу к соблазнительному треугольнику между плотно сомкнутыми бедрами.

— Нет, пожалуйста! Не здесь, и не сейчас! — взмолилась она.

Но Себастьян не слушал девушку, опьяненный манящим ароматом ее волос и атласной гладкостью ее кожи. Его губы прокладывали дорожки из поцелуев, а пальцы жадно изучали каждый изгиб ее тела. Юноша попытался просунуть ей руку между ног, но она лишь крепче сжала бедра.

— Доминика! Пожалуйста! — прошептал он.

— Не надо!

Она схватилась за край задранной рубахи и попыталась опустить ее. Себастьян не позволил ей это сделать, обхватив ладонями ее крепкие девичьи груди.

— Ну почему? — с отчаянием в голосе спросил он.

— Я не хочу до свадьбы, — ответила она.

— Мы приедем в Кастиллу и сразу обвенчаемся, — сбивчиво произнес он, и принялся целовать ее соски, поочередно обводя их языком и нежно втягивая в рот.

— Не на-адо, — выдохнула она, чувствуя, как наслаждение разливается по всему телу. Себастьян знал, как доставить ей удовольствие, пусть даже она и не пускала его в самые сокровенные места.

Доминика обхватила суженого за плечи и жадно выгнулась навстречу его ласкам. Ее бедра помимо воли слегка раздвинулись, и он просунул между ними ладонь. Из груди девушки вырвался протяжный стон…

Вдруг полог внезапно откинулся, и в палатку ворвался яркий свет.

— Эй! — раздался резкий голос Зигурда. — Ого! Нихера себе!