Портрет предателя (СИ)

Доминика встала с постели, накинула пеньюар, быстро пригладила растрепанные волосы и, обворожительно улыбаясь, вошла в столовую. Но улыбка сползла с ее лица — это была всего лишь служанка, накрывающая на стол.

— Ах, это ты Лиззи, — разочарованно протянула Доминика.

«Какое счастье, что у нее вчера был выходной, и она не видела ту отвратительную сцену, что разыгралась между мной и Себастьяном» — подумала она.

— Доброе утро, госпожа, — поздоровалась Лиззи. — Господин Финелли еще не проснулся?

— Э-э-э… Себастьян уехал по делам на несколько дней, — соврала Доминика. — На него не накрывай.

— Хорошо, госпожа, — служанка замялась. — Могу я попросить вас об одолжении?

— О каком?

— Понимаете… Ваш супруг всегда выдавал мне жалование за три дня до конца месяца… Просто мне нужно заплатить за жилье…

— И что? — подняла бровь Доминика.

— Вы не могли бы заплатить мне сегодня? — смущаясь, попросила Лиззи.

Доминика похолодела. У нее не было ни гроша.

— Понимаешь ли, моя дорогая, — уклончиво заговорила она. — Мне очень жаль, но я вынуждена тебе отказать.

— Прошу вас, госпожа! — взмолилась Лиззи. — Я не смогу заплатить за квартиру, и хозяйка меня выгонит!

«У меня та же проблема!» — с досадой подумала Доминика, а вслух сказала:

— Нет. Я не могу принимать таких решений без своего супруга. Вот он вернется, с ним и поговоришь!

Служанка недовольно фыркнула, закатила глаза и ушла на кухню, всем своим видом выражая крайнее неодобрение.

«Что мне делать? — в панике размышляла Доминика, нервно теребя шелковый поясок пеньюара. — Где же взять эти чертовы деньги?»

В комнате вновь появилась Лиззи с серебряным подносом, на котором стояли фарфоровый чайничек, тарелка с булочками и блюдце сливового джема.

— Госпожа, — промолвила она, выставляя посуду на стол, — у нас кончаются сахар и масло. Мне нужны деньги на продукты.

Доминика схватила нож и принялась яростно намазывать булочку джемом.

«Деньги! Деньги! Опять эти проклятые деньги! Да где я их тебе возьму? Из-под земли, что ли, достану?»

— Разве Себастьян не выдавал тебе на хозяйство неделю назад? — раздраженно спросила она.

— Да, но они уже закончилась! — пожаловалась Лиззи. — Все так подорожало нынче из-за этой дурацкой войны в Монтерре.

— Все наличные у мужа! — отрезала Доминика. — Пусть лавочники пока отпускают в долг!

— Думаете, так легко их уговорить? — буркнула служанка.

— Ты уж постарайся! — ответила Доминика и пригубила свежезаваренный чай.

Помимо угрозы безденежья над ней нависла еще одна проблема. Нужно было что-то делать с беременностью. Она думала об это всю ночь. Как ни крути — но рожать ей нельзя! Иметь ребенка без мужа — это огромное бесчестье. Ее не примут ни в одном приличном обществе! Да и вообще, она сама не знает, как жить дальше, куда ей еще младенец? А его отец уже, скорей всего, женат на другой, и она больше никогда его не увидит…

«Зигурд… Я должна тебя ненавидеть! Но не могу! Как же я тебя, все-таки, люблю! До сих пор люблю… Вот идиотка… А ты ведь даже и не знаешь, что у меня будет от тебя ребенок…»

Нет! Не будет никакого ребенка!

Она отставила чашку.

— Лиззи!

— Да, госпожа.

Доминика замялась.

— Одна моя подруга попросила узнать… В общем, ей нужен кто-то, кто поможет избавиться от… скажем так… нежелательной беременности.

Лиззи удивленно уставилась на Доминику, явно ни на миг не поверив в байку о «подруге».

— Я знаю одну женщину, — наконец промолвила она. — Если хотите, могу показать вам, где она живет.

***

«Кровавая повитуха» обитала в бедном квартале на берегу реки. Доминика и Лиззи с опаской пробирались по грязной улочке, брезгливо переступая зловонные лужи и осторожно огибая груды наваленного повсюду хлама. От воды несло тухлой тиной, а среди покосившихся домов возвышались кучи гниющего мусора, привлекая к себе целые полчища противно жужжащих мух.

— Вот ее дом, — служанка указала на убогую лачугу, стоявшую в глубине трущоб. — Ее зовут госпожа Керзо.

— Хорошо, Лиззи, — промолвила Доминика. — Подожди меня снаружи, я поговорю с ней сама.

Она нерешительно отворила скрипучую дверь и оказалась в грязной прихожей, тесно заставленной всяческим барахлом. В нос ударили запахи прогорклого масла и капустных щей, а по облупившейся стене лениво ползали рыжие тараканы.

— Госпожа Керзо? — позвала Доминика, уже раскаиваясь, что вообще сюда пришла.

Давно нестиранная занавеска колыхнулась, и из комнаты вышла толстая старуха с грубым коричневым лицом, покрытым паутиной мелких морщин. Ее бугристый нос венчала крупная бородавка, а массивные груди свисали почти до самого пояса.

…Крючковатыми пальцами женщина принялась ощупывать Доминике живот. Та невольно поморщилась: от старухи несло мочой и прокисшим потом.

— Срок уже большой, — проскрежетала карга, — зелье не возьмет. Тут только спицей!

— Что? — не поняла Доминика.

— Зелье, говорю, уже не сработает. Плод крепко в утробе сидит.

— И что это значит?

— Нужно проткнуть спицей пузырь. Если попаду куда надо, то ребеночек помрет, начнет гнить и матка сама через пару дней его выкинет.

— А если не попадете? — дрожащим голосом осведомилась Доминика.