Портрет-призрак

Журналистский опыт подсказывал ей, что именно такие вот благообразные дяденьки и оказываются самыми отпетыми мерзавцами.

Внезапно смех оборвался. Граф одним резким движением вырвал из рук Марго рюкзачок, который она до сих пор прижимала к груди, расстегнул «молнию» и высыпал содержимое на траву. Внимательно осмотрел рассыпавшиеся вещи, прощупал рюкзак длинными бледными пальцами и грубо швырнул в кусты.

– А теперь к делу, – жестко сказал Граф и приблизил к Марго свое благородное, интеллигентное лицо. – Куда ты дела картину, девочка?

– Какую картину?

– Не прикидывайся дурочкой.

– Но я правда не знаю, о чем вы говорите.

– Граф, – хрипло проговорил монстр у Марго за спиной. – Позволь, я сделаю ей небольшой разрез под кадыком. Это развяжет ей язык.

– Если вы заденете голосовые связки, я уже ничего не смогу рассказать, – сказала Марго.

– Павлик, она права, – усмехнулся Граф. – Я думаю, эта милая девушка сама нам все расскажет. Я ведь прав, Марго? Итак, куда вы дели картину?

– Я… продала ее.

Лощеный Граф и гориллообразный Павлик переглянулись.

– Продала? – Граф постарался сохранить спокойную мину, но это у него плохо получилось. – И за сколько?

– За сто.

– Сто? – изумленно воскликнул громила Павлик. – Ты продала картину Модильяни за жалкие сто тысяч долларов?

– Не совсем, – сказала Марго и вымученно улыбнулась. – Я продала ее за сто долларов. Просто сто. Единичка и два нолика.

Граф и Павлик снова переглянулись.

– Она над нами издевается, – сказал Павлик и, по-прежнему держа Марго за шиворот, хорошенько ее тряхнул. – Кому ты продала картину, идиотка?

– Одному командировочному! – выпалила Марго. – Из Питера!

– Имя! – рявкнул громила.

Марго виновато улыбнулась:

– Простите, но я не знаю, как его зовут.

Граф задумчиво вгляделся в ее лицо.

– Не знаешь? – переспросил он.

– Честное слово!

Граф нахмурился.

– Можно задать вам один интимный вопрос? – поинтересовался он.

Марго кивнула:

– Задавайте.

– Вы идиотка?

– Да, – честно ответила Марго. – Но до вчерашнего дня я об этом даже не догадывалась.

Еще с полминуты Граф вглядывался Маргарите в лицо, стараясь понять, лжет она или нет, затем сунул руку в карман и достал нож.

– Сначала, – сказал он, – я отрежу вам левое ухо. А потом… Угадайте, что я сделаю потом?

– Отрежете правое? – предположила Марго.

Граф кивнул:

– Верно. А может быть, я начну с глаз. Они у вас такие красивые. Вырежу и сделаю из них серьги для своей мамы. Она любит аквамарин.

– Изумруд, – поправила Марго. – У меня зеленые глаза. А чтобы ваша мама носила аквамарин, вам придется позаимствовать глаза у вашего приятеля Павлика. Они у него как раз нужного цвета.

Благообразное лицо Графа слегка побагровело. Седые бакенбарды, прежде мягкие и шелковистые, вдруг встали торчком. Он прищурил глаза и прошипел тихо и зловеще:

– А ты, похоже, не очень-то нас боишься.

– Наоборот, – сказала Марго. – Страшно боюсь.

– Тогда почему хамишь?

Марго улыбнулась и робко проговорила:

– От страха.

Граф еще с полминуты разглядывал ее, а затем улыбнулся.

– Честное слово, Марго, вы очень забавная девушка, – сказал он. – Мне таких еще не приходилось встречать. Думаю, в детстве вы, вместо того чтобы играть с куклами, носились с мальчишками по двору с пистолетом в кармане. Я угадал?

Марго покачала головой и сказала:

– Нет, не угадали. Я была без ума от кукол. У меня их было восемь штук, и самую любимую – немецкую фарфоровую красавицу с карими глазами – звали Чуча. Хотите узнать имена остальных? Если у вас есть время, могу перечислить.

Громила Павлик тихо зарычал у Марго за спиной.

– Граф, позволь, я пущу ей кровь! – умоляюще проговорил он.

Граф задумчиво дернул себя пальцами за правый бакенбард.

– Пожалуй, это стоит сделать, – пропел он своим бархатным голосом. – Но начни не с горла, а с уха.

Павлик ухмыльнулся и переместил лезвие ножа к правому уху Марго.

– Скажи ушку «прощай», – прохрипел он.

Марго почувствовала, как холодная сталь коснулась ее лица, и, не в силах больше сдерживаться, громко закричала.

Дронов не раз говаривал друзьям за кружкой пива: «Если есть на свете что-то противнее и оглушительней сирены «Скорой помощи», то это визг моей жены». Граф и Павлик имели возможность убедиться в правоте его слов.

Граф отшатнулся и поморщился. А Павлик отвел нож в сторону и накрыл ей рот своей огромной потной ладонью. Марго попробовала вырваться, но сильные руки гиганта так крепко стиснули ее голову, что она не смогла даже пошевелиться.

– Не думал, что такой красивый рот может издавать такие отвратительные звуки, – сказал Граф. – Еще раз так сделаете, я велю Павлику отрезать вам не ухо, а голову. Даю вам слово.

Павлик отнял ладонь от губ Марго. Она скривилась и плюнула на траву.

– Какая гадость… – с отвращением проговорила она. – Граф, заставьте вашего друга помыться.

Павлик прорычал что-то невразумительное и сгреб пальцами воротник курточки Марго, но в эту секунду чей-то голос весело его окликнул:

– Эй, бугай!

3