Портрет с одной неизвестной

– Это отношение в Третьяковку, все по форме, так что не волнуйся, работай спокойно. Времени достаточно. Но ты не затягивай, через месяц от тебя ждут результат. Денег, конечно, немного. Провинциальный музей больше не заплатит. Для начала – в любом случае неплохо. Сдашь работу, а там, глядишь, еще что-нибудь подвернется, если халтурить не будешь.

Слово «халтурить» Павла неожиданно задело. Только теперь, пожалуй, до него стало доходить, что предлагает ему Николай Ефремович.

– Я специально на кафедру заходил к Светлакову. Он же у вас вел курс по технологии? Я хотел проконсультироваться. Так он мне сразу тебя рекомендовал. Говорит, что кроме Берсеньева больше никого и нет. Работа сложная, кропотливая, потребует много времени и суеты не терпит. У тебя рука набита, глаз поставлен, пишешь ты быстро, технично. А потом ты сам же рассказывал, что любил эти музейные понедельники и в зале работать тебе нравилось? Так?

Павел кивнул.

– Или я что-то путаю?

– Нет, нет, все так.

– Ну и в чем тогда дело? Или ты забыл, что копия тоже может быть гениальной? Вспомни хотя бы Пуссена, его списки с Беллини, а Тициан, его «Льва Х» от рафаэлевского отличить невозможно! А Марков, а Бруни, а Брюллов! Ты, кстати, знаешь, что за его копию «Афинской школы» был заплачен беспрецедентный по тем временам гонорар? Павел, ты меня слушаешь?

– Да, Николай Ефремович, слушаю, – со вздохом ответил он.

– Вот и замечательно, – улыбнувшись, продолжил учитель. – Как там у Пушкина: «Усыпляя нарочито свою творческую силу»… Ты-то свою усыпить сможешь?

– Теперь точно смогу.

– Тогда не буду повторяться, ты и сам прекрасно знаешь, что через копию прошли все великие мастера, да и вообще все, кто когда-либо брал в руки кисть. Ну, так что? Возьмешься?

– Я сейчас не в форме, болею, – промямлил Павел.

– Бывает, но у тебя еще три дня в запасе. Лечись. А в понедельник как раз и приступишь.

Потом Николай Ефремович рассказал Павлу о заказчике, о том, как с ним познакомился, всплыли еще какие-то новые имена. Голос его от долгого говорения сделался хриплым. А Павел, слушая учителя вполуха, думал о своем. В голове его один за другим мелькали портреты поручиков, гусаров, дипломатов, купчих, кисейных барышень, старух-помещиц… красивых и уродливых, молодых и старых, здоровых и немощных, богатых и нищих… они жили, но теперь все это прошлое, страница истории, для них я неопасен, не страшен, им навредить не смогу…

– Так что надо копировать?

– Левицкого, портрет Николая Новикова.