Портрет с одной неизвестной

Без суеты и лишних деталей Павел подробно рассказал все, что знал, начиная со злосчастного уик-энда, когда впервые было произнесено имя Брюллова. По его мнению, главной причиной случившегося стала всеобщая любовь трепаться. Все семеро, присутствующие тогда на даче, – себя из списка он тоже не исключал, хотя и с оговорками, – по возвращении в Москву принялись обзванивать друзей и знакомых и обсуждать на все лады чудесное открытие. Куда там! Сенсация! Невероятное стечение обстоятельств, да еще цифры астрономические в головах завертелись… с себя он вины тоже не снимал – такую новость под шашлыки с шампанским не сообщают, надо уметь выбрать время… И вот вам, пожалуйста, для кого-то эта новость прозвучала не просто как сенсация, а явилась прямым руководством к действию.

Павел заверил следователя, что поделился новостью только со своим учителем, профессором Липатовым, которого, кстати, сюда привозил с разрешения хозяйки.

С его точки зрения, найти дачу и последить пару дней за Лизой и домработницей проще простого. Срочно вызвать хозяйку в Москву, ссылаясь на потоп у соседей, – тоже несложно. Дом старый, замки хилые, единственное чего, а вернее, кого воры не учли – это бедолагу Леонида, некстати крутившегося в доме. На все про все у них ушла неделя, может, и того меньше.

Почему они так торопились? Непонятно. Сейчас на руках у Лизы только невнятный документ на владение старинной картиной неизвестного художника и десяток фотографий. Экспертизы фактически еще не было, полотно не атрибутировано, а стало быть, и авторство Брюллова пока не более чем фикция. Получается, что тот, кто украл картину, либо перепродаст ее просто как некое живописное произведение XIX века – в этом случае полученная сумма будет невелика, либо рассчитывает самостоятельно подтвердить авторство. Это очень непросто и по силам только антикварным мафиози.

– Пожалуй, вы правы. Только вот как быть со звоночками? – Следователь надолго задумался. – Я имею в виду всех, кому стало известно, что это картина Брюллова? Всю цепочку до конца не отследишь. Невозможно. Домработница, двое сербов, сама хозяйка, вы… хотя с вами все более или менее понятно… Значит, говорите, Вадим Некрасов тоже художник… Что ж, пообщаемся и с ним. А вам, Пал Николаевич, спасибо за обстоятельный рассказ. – Следователь закончил свою писанину и захлопнул папку. – Теперь, как говорится, поживем – увидим… что даст отработка жилого сектора. Хотя место здесь нелюдное, участок к лесу примыкает…

– Постойте, но ведь ей звонили на мобильный?

– Номерочек мы, конечно, пробьем, только, как показывает практика, это ничего не даст. Одноразовый он, получен по чужому паспорту. Правда, кое-что мы здесь все-таки зацепили. Телефончик ваш я записал, если что… хотя, думаю, это дело у нас заберут. Сами же вы с Елизаветой Дмитриевной ходатайствовать будете… громкие имена, и все такое… но вот на всякий случай – моя визитка. Звоните.

19. Вдвоем Валентиновка, 20… г., гуашь/картон

Когда он закрыл за следователем калитку, начинало смеркаться. Было слышно, как вдалеке прогремел тяжелый товарный поезд. Павел подошел к Лизе и обнял ее за плечи.

Она сидела у окна с застывшим лицом. В открытые окна ворвался свежий, пахнущий яблоками ветер. Павел вскипятил чай и поставил перед ней кружку, в который раз пытаясь с ней заговорить, но она, казалось, его не слышала. Потом резко встала и, повернувшись к нему, быстро и тихо заговорила:

– Знаешь, Павел, мне страшно, мне очень страшно. Эта картина… Лучше бы ее вообще не было! Понимаешь, она нам мстит, наказывает, эта Элена Гомэш, за то, что от нее хотят избавиться. Мне кажется, что теперь нас всех подстерегает беда. Всех. Из-за нее. Лучше бы ее вообще не было!

– Лиза, – начал было Павел, он хотел ее успокоить, но она его перебила:

– Когда была жива бабушка, она никому не разрешала даже перевешивать ее в другую комнату. Тем более продавать: мама давно предлагала, говорила, что хранится она неправильно, зимой жарко, осенью влажно, что надо отдать ее в реставрацию, но бабушка и слышать не хотела.

Лиза то вставала и делала несколько шагов, то опять садилась, не находя себе места.

– Бабушка считала ее талисманом. А на самом деле это проклятье… А теперь… – она не договорила, провела рукой по лицу и, подойдя к окну, стала прислушиваться к звукам на улице.

Боясь, как бы Лиза снова не обратилась в сомнамбулу, Павел быстро подошел к ней, встал рядом и взял ее лицо в свои руки.

– Лизонька, милая. Ну что ты такое говоришь. Не бойся. Видишь, я с тобой. Послушай меня! Все пройдет. Завтра будет новый день. Поедем к твоему Леньке в больницу…

– Как, к Леньке… в какую больницу… – и она остановилась на полуслове.

– В обычную городскую больницу. Сейчас он еще в реанимации, а завтра пойдем. А ты что подумала, дуреха? Все с ним будет хорошо. Ты понимаешь? Удар был сильный, он потерял сознание, но теперь с ним все в порядке.

– Это что… правда? – недоверчиво спросила Лиза, замороженное, опухшее от слез лицо начало оттаивать.

– Конечно, правда. Что ты себе там напридумывала?