Читаем Портрет с отрезанной головой полностью

Когда раздался дверной звонок, Таша внутренне напряглась и застыла как статуя, вероятно, пытаясь унять волнение. Сержик вошел, как ни в чем не бывало поздоровался со всей честной компанией и тут же устроился в кресле. Разумеется, он тоже прихватил с собой вино, и посиделки продолжились. Мы с Натали старательно делали вид, будто понятия не имеем, что они с Ташей вдребезги разругалась. Любопытно было наблюдать за обоими любовниками: Таша изо всех сил пыталась изобразить равнодушие, не давая взыграть эмоциям, а Сержик делал безразличное лицо, будто вчера ночью между ними ровным счетом ничего не произошло. В данный момент это, кажется, вполне устраивало обоих. Как говорится, было и быльем поросло.

Настроение некоторых женщин изменчиво, как морской бриз. Еще сегодня утром Таша пребывала в состоянии глубочайшего горя и переживала настоящую трагедию (ну, может, немного переигрывала), теперь же, устроившись рядом с Сержиком, внимала его словам, словно дельфийскому оракулу, смеялась его шуткам, шутила сама – и была совершенно счастлива. Природная артистичность присутствовала в ней всегда. И если уж она устраивала сцену, или закатывала истерику – то непременно в присутствии зрителей, ну, хотя бы одного. Вот и сегодня, явившись ко мне в самых расстроенных чувствах, она не только не забыла подкраситься, но еще облачилась в летнее цветное платье макси, прикрывавшее щиколотки и нацепила нитку крупного искусственного жемчуга, болтавшуюся ниже пупка. Русые густые волосы и короткая стрижка под мальчика – последний писк сезона – удачно подчеркивали оригинальность ее внешности. Даже длинный породистый нос нисколько ее не портил, придавая своеобразный шарм. У меня даже закралась сакраментальная мыслишка, уж не предвидела ли она заранее, что Сержик может появиться у Натали?.. Нет, это вряд ли. Скорее, очень надеялась, ведь надежда умирает последней.

Надежда, которая до прихода Сержика вела себя вполне прилично, увлеченно расписывала, как съездила к родственникам в Одессу, где накупалась на сто лет вперед, загорела, как черт (она действительно была черной, как эфиопка), и даже умудрилась закрутить роман с москвичом, весь вечер беззастенчиво флиртовала с Юриком. Но едва появился Сержик в облике мачо, тотчас оценила вновь прибывшего красавца и сделала на него охотничью стойку, дав Юрику отставку. Быть может, иногда сам того не желая, Сержик действовал на женщин, как свет лампы на мотыльков, у него был врожденный животный мужской магнетизм.

Немного засиделись и решили потанцевать. Натали поставила пластинку с ритмичной музыкой, и мы дружно, в меру своих способностей, взялись отплясывать чрезвычайно популярный тогда шейк. Дверь на лоджию была распахнута. Несмотря на это в квартире было очень жарко, и неудивительно – на улице плюс тридцать. Скоро я запыхалась и вышла освежиться на лоджию. Вдоль перил стояли ящики с цветами. Из них бесстыже свесились сочно-зеленые плети настурций, усыпанные ярко-оранжевыми цветами, одуряющее пах аллисум; ночная фиалка и табаки, дремавшие в дневное время, с наступлением сумерек начинали источать упоительные ароматы. Разноцветные махровые и игольчатые астры, действительно напоминающие звезды, невольно останавливали взгляд, заставляя любоваться ими помимо воли. Странно, но не любившая лишних забот Натали, всегда трогательно ухаживала за своим балконным садом.

Я курила и смотрела вдаль: с седьмого этажа открывался замечательно живописный вид на протекавшую неподалеку речку Каменку, крутые склоны берегов которой были плотно застроены одноэтажными домиками в окружении сиреневых садов и огородов. Скоро ко мне присоединилась Натали. На лоджии было все же приятнее, чем в квартире – дул легкий освежающий ветерок, – и в помещение возвращаться не хотелось. Мы болтали о том о сем, немного сплетничали о старых знакомых, припоминая, кто за кого вышел замуж, кто уехал из города по направлению, а кто и вовсе пропал из виду. Оказывается, в город ненадолго нагрянул Вова-пионер и интересовался у Надежды телефоном Натали, о чем та сообщила ей только что. Быть может, позвонит, с сомнением сказала Натали.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
Судьба. Книга 1
Судьба. Книга 1

Роман «Судьба» Хидыра Дерьяева — популярнейшее произведение туркменской советской литературы. Писатель замыслил широкое эпическое полотно из жизни своего народа, которое должно вобрать в себя множество эпизодов, событий, людских судеб, сложных, трагических, противоречивых, и показать путь трудящихся в революцию. Предлагаемая вниманию читателей книга — лишь зачин, начало будущей эпопеи, но тем не менее это цельное и законченное произведение. Это — первая встреча автора с русским читателем, хотя и Хидыр Дерьяев — старейший туркменский писатель, а книга его — первый роман в туркменской реалистической прозе. «Судьба» — взволнованный рассказ о давних событиях, о дореволюционном ауле, о людях, населяющих его, разных, не похожих друг на друга. Рассказы о судьбах героев романа вырастают в сложное, многоплановое повествование о судьбе целого народа.

Хидыр Дерьяев

Проза / Роман, повесть / Советская классическая проза / Роман