Портрет смерти

Когда они вышли, Ева протянула руку, схватила кусочек «хвороста» и сунула в рот.

– Без соли? – Она поморщилась. – Как ты можешь есть это без соли?

– На соль мне не хватило времени… Жизнь полна неприятных сюрпризов, – мрачно добавила Пибоди.

* * *

Они приступили к списку работавших в «Портографии». Опрашивая подозреваемых, Ева накапливала данные о Хастингсе. Дирк был маньяком, гением, невозможным человеком, безумным, но неотразимым – в зависимости от того, с кем она говорила.

Одну из бывших помощниц Хастингса Ева застала на съемках в Гринпис-парке. Модели – мужчина и женщина – были облачены в то, что называлось «одеждой для активного спорта». Еве казалось, что они собрались путешествовать автостопом по пустыне: узенькие топы и шортики желто-коричневого цвета, ботинки с подковами и бейсболки с длинными козырьками.

Эльза Рамирес – маленькая женщина с короткими темными кудряшками и смуглыми тонкими руками и ногами – сновала вокруг, строя мизансцены, подавая сигналы другим членам съемочной группы, раздавая бутылки с водой и выполняя все, что выпадало на ее долю.

Поняв, что конца этому не предвидится, Ева шагнула вперед и положила руку на плечо фотографа.

Плотная блондинка не была Хастингсом, но рычала не хуже.

– Сделайте перерыв, – сказала ей Ева и предъявила жетон.

– У нас есть разрешение. Эльза!

– Рада за вас. Но я по другому поводу. Сделайте перерыв и посидите где-нибудь в тени, иначе потеряете времени вдвое больше. Я оцеплю место съемки красной лентой и попрошу свою помощницу проверить ваше разрешение. Эльза… – Ева поманила ее пальцем. – Пойдемте со мной.

– Мы сняли площадку на час. – Эльза уже вынула из рюкзака документ. – Тут все правильно.

– Это ни при чем. Расскажите мне о Дирке Хастингсе.

Потное лицо Эльзы стало каменным.

– Я не буду платить за стекло. Он сам бросил в меня бутылку. Чокнутый сукин сын! Он может подать на меня в суд, вы можете посадить меня, но за разбитое стекло я платить не буду!

– Вы работали у него в феврале. С… – Ева стала листать свои записи. – С четвертого по восемнадцатое.

– Да, и должна была бы получить плату как за участие в военных действиях. – Она достала из чехла на бедре бутылку и сделала глоток. – Я не возражаю против тяжелой работы – наоборот, люблю ее. Не возражаю против небольших стычек, потому что сама человек вспыльчивый. Но жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на общение с психами.

– Вы узнаете этого человека? – Ева протянула ей портрет Сулу.

– Нет. Потрясающее лицо. Хороший снимок. Очень хороший. А что?

– Во время работы у Хастингса вы имели доступ к его файлам?

– Конечно. Ввод снимков в память компьютера и поиск фотографий, которые он хотел улучшить, были частью моей работы. А что? Он говорит, что я что-то украла? Украла его работу? Это чушь! Проклятие, я знала, что он чокнутый, но не думала, что он такой мстительный.

– Нет, он не говорил, что вы что-то взяли. Это я вас спрашиваю.

– Я чужого не беру. И ни за что не поставила бы свое имя под работой другого человека. Дерьмо, даже если бы я была вороватой сукой, то никогда не смогла бы воспользоваться украденным. У этого ублюдка есть свой почерк, свой стиль, и его портреты узнает каждый, у кого есть глаза.

– Это его работа?

Эльза снова посмотрела на фотографию.

– Нет. Это хорошо, очень хорошо, но не гениально. Видите ее? – Эльза показала пальцем через плечо на женщину-фотографа. – Она знает свое дело. Умеет фотографировать, умеет печатать. Настоящий профессионал. Хастингс может делать такие вещи с завязанными глазами. Но она никогда не достигнет его уровня. Может быть, для этого нужно быть чокнутым. Но он великий мастер.

– Он напал на вас.

Эльза вздохнула и переступила с ноги на ногу.

– Ну, не совсем… Я слишком медленно поворачивалась, когда он снимал. Не ждала, а ожидание – часть моей работы. Он стал кричать на меня, а я ответила. У меня тоже есть нервы. Он бросил бутылку, но не в меня. Просто швырнул ее в окно. А потом говорит, что я должна буду заплатить за стекло, и начинает осыпать меня оскорблениями. Я ушла и не вернулась. Люсия прислала мне деньги за отработанное время, причем полностью. Она поддерживает там порядок. Насколько это возможно.

Ева вернулась в «Портографию», чтобы понять, с чем едят Люсию.

– Я не скажу о Хастингсе ни одного худого слова. В отличие от подавляющего большинства. Если бы он послушался меня, то нанял бы адвоката и привлек вас к суду за незаконный арест.

– Его никто не арестовывал.

– Все равно. – Она фыркнула и села за письменный стол. – Этот человек – гений, а гении не обязаны придерживаться тех же правил, что и все остальные.

– В том числе и запрета на убийство?

– Обвинять Хастингса в убийстве настолько абсурдно, что я даже отвечать не буду.

– Он затолкал одного из своих помощников в лифт. Бросил в другую бутылку. Угрожал выкинуть в окно третьего. Перечень можно продолжить.

Алые губы Люсии искривились.

– У него были на это причины. Художники – истинные художники – всегда темпераментны.