Портрет в коричневых тонах (ЛП)

- Вот-вот разразится ужасная репрессия, тётя, - услышала я однажды, как говорил Северо дель Валье. – Я поеду на север и буду там сражаться. А вас умоляю защитить Нивею и детей, потому что сам сделать это уже не смогу и, кто знает, сколько времени…

- Но ведь ты уже потерял ногу на войне, Северо, если потеряешь и вторую, станешь похожим на карлика.

- У меня нет выбора, и потом в Сантьяго меня всё равно убьют.

- Не будь столь мелодраматичным, мы ведь не в опере!

Но Северо дель Валье был обо всём осведомлён гораздо лучше своей тёти, так как ему довелось увидеть собственными глазами самое начало ужаса. На подобную ситуацию президент отреагировал тем, что распустил Конгресс, назначил диктатора и упомянул некоего Хоакина Годоя, чтобы тот организовал репрессию. Садист по натуре, он считал, что «богатые должны её оплатить, чтобы стать ещё богаче, бедные так и будут бедными, а вот священники – их всех нужно попросту расстрелять!» Армия до сих пор хранила верность правительству, и то, что началось как политический раздор в итоге перешло в ужасную гражданскую войну, которая свела друг с другом два рода хорошо подготовленных войск. Годой, заручившись решительной поддержкой командиров армии, перешёл к тому, что стал сажать в тюрьму оппозиционных членов Конгресса, способных в противном случае активно добиваться своего. Уже давно закончилось стабильное обеспечение граждан, взамен чего начался повсеместный снос домов и систематические мучения; президент же, тем временем, заперся в своём дворце, чувствуя отвращение к подобным методам, однако ж, убеждённый, что других, способных сломить его политических врагов, просто нет. «Мне вовсе не хотелось бы знать о подобных мерах», - слышали, как не один раз говорил правитель. На той улице, на которой стояла библиотека Золотой век, он больше не мог ни спокойно спать по ночам, ни свободно ходить днём – и всё из-за воплей бичующихся. Конечно же, ни о чём таком никогда не упоминалось в присутствии детей, хотя я в любом случае узнавала обо всём. Ведь буквально каждая щёлка этого дома была мне знакома, и я развлекалась тем, что подслушивала разговоры взрослых; в виду того, что вот уже несколько месяцев в моей жизни не было ничего более интересного.

В то время как снаружи вовсю бурлила война, мы жили в глуби, точно в роскошной закрытой обители. Моя бабушка Паулина приютила Нивею с целой толпой ребятишек, кормилиц и нянек, после чего надёжно заперла дом, уверенная, что никто бы не осмелился напасть на даму её социального положения, которая к тому же была замужем за британским гражданином. На всякий случай Фредерик Вильямс поднял на крыше английский флаг и держал наготове смазанное маслом оружие.