Портрет волейболиста

У большинства молодых людей были перемотаны пальцы, почти все из них носили наколенники. Сначала спортсмены, чтобы подготовиться к матчу, пасовали друг другу мячи, отрабатывали блок и атаки. В это время я обратила внимание, насколько разные у волейболистов прыжки! Одни прыгали быстро и высоко, другие – немного ниже, медленно и тяжело, а у третьих прыжок был каким-то дёрганым и суетливым. Но я завидовала всем игрокам! Какая же у них феноменальная координация, молниеносная реакция и быстрые рефлексы! По крайней мере мне, человеку, далёкому от спорта, так казалось. А блоки! Какие же они красивые! Просто представьте: два или три рослых волейболиста прыгают перед сеткой, подняв руки и раскрыв веером длинные пальцы! Боже! Сколько простоты и грации в одном только блоке! Но я не могла смотреть без содрогания на кисти блокирующих, когда их усилия оказывались тщетными и кому-то удавалось пробить эту «стальную стену».

15.

Когда разминка была закончена, спортсмены сняли маски, обменялись рукопожатиями. Судья занял своё место около сетки. Двое студентов взяли красные флажки в руки и встали около линии площадки. Они должны были следить за тем, попал мяч в площадку или ушёл в аут. Представили только капитанов и тренеров. Лидера команды Токийского спортивного университета звали Такаюки Утияма. Ему предстояло открыть матч своей подачей.

Играл он, как я и думала, элегантно и уверенно! Его прыжки были лёгкими, высокими, с плавным толчком и небольшим зависанием в воздухе. Восемь секунд – столько даётся на подачу в волейболе. Такаюки будто мог растягивать их до бесконечности. Он словно жил в каком-то другом измерении. Когда время почти истекало, Такаюки стремительно подкидывал мяч, разбегался, сильно заводил руки назад, наклонял корпус вперёд, потом делал размах и взмывал вверх, на мгновение вскидывая левую руку, правую же сгибал так, что кисть почти касалась его плеча. А затем – сильнейший удар! В тот момент движение руки Такаюки напоминало взмах хлыста, столько в нём было гибкости и силы! После первой его подачи я не удержалась и сказала по-русски:

– Такой подачей можно и руки оторвать!

– Что? – спросила Ран.

– Я говорю, что такой подачей можно и руки оторвать.

– Ах, это да, у Утиямы-сана мощная подача!

Видимо, моя реплика вышла слишком громкой, потому что Такаюки начал вертеть головой, а затем посмотрел в сторону балкона, силясь понять, кто и что сейчас сказал. Он был связующим, поэтому мог и блокировать, и атаковать. В матче проявлялась его прекрасная интуиция, то есть умение подгадать, когда лучше сделать финт, пробить блок или ударить в него, чтобы мяч ушёл в аут или чтоб попытаться атаковать ещё раз. Это делало игру капитана непредсказуемой и трудно читаемой для соперника.

Подача… Как это волнующе! Интересно наблюдать в этот момент не только за подающим, но и за другими спортсменами. Товарищи по команде прикрывают затылки или, подняв руки, пытаются заслонить обзор игрокам по ту сторону сетки, а соперники ждут мяч, широко расставив и подогнув ноги и опираясь руками о колени. Они смотрят вперёд, оценивают обстановку, и кажется, что в этот момент происходит борьба взглядов!

У каждого спортсмена перед подачей был свой собственный ритуал: кто-то крутил мяч в руках, кто-то несколько раз постукивал им об пол. Да и отношение к ней у всех тоже разнилось. Для одних подача была мощным оружием, для других будто лишь способом ввести мяч в игру.

Да и атаки тоже по-своему прекрасны! Особенно те, когда несколько игроков одной команды, желая обмануть соперника, начинают одновременно бежать к сетке, а затем по очереди прыгают. И невозможно понять, кому связующий отдаст мяч!

Кацу тоже был хорош! Он много раз спасал команду во время матча. Принимая мяч, либеро часто падал на спину. Выглядело это немного забавно, но я понимала, что смешного в этом мало. Скорость движения мяча в волейболе может достигать более ста километров в час. Особенно значительной она становится в масштабах площадки. Кацу перекатывался на спину не просто так, а только тогда, когда другой приём был не рационален и когда это позволяла игровая ситуация. Он, как либеро, принимал основной удар на себя.