Портреты

– Бедняжка, я чувствую, Найджел действительно был занудой. Он что ни разу не кинул тебя на пол.

– Нет. Ему бы такое даже в голову не пришло. Этим было положено заниматься в постели, при погашенном свете, и по возможности скромно.

Макс захохотал.

– Я чувствую, мне еще многое придется тебе показать. Но попозже. Я не супермен.

Потом я съездила в город, чтобы забрать почту и купить хлеба для ленча, и мы ели сандвичи с паштетом, сыром и помидорами из сада. Когда распогодилось, мы пошли побродить по лесу и болтали о разных мелочах, о которых всегда говорят влюбленные, словно это помогает им увидеть мир глазами друг друга. Нам было просто очень хорошо вместе.

Мы прошли мимо деловито пасущихся на лугу коров, за которыми приглядывала старуха, сидевшая с шитьем в руках в кресле. Возле ее ног лежала ленивая собака, лаявшая только для того, чтобы отогнать мух. Толстая телка подняла голову, когда мы приблизились к ней, и дружелюбно взглянула на нас, а затем снова принялась жевать.

– Кажется, мы тут мешаем, а, милая? – с улыбкой спросил Макс. – Только представь себе, чтобы сказала вот та мадам, если бы знала, в каком мы живем грехе.

– Да, она была бы весьма шокирована и за ужином обязательно пожаловалась бы на нас своему глухому супругу.

– Разумеется. И испортила бы ему аппетит и настроение. Когда-нибудь, возможно, и ты будешь так со мной обращаться.

– Не исключено. Я вполне могу себе представить, как мы сидим дряхлые и ворчливые и жалуемся на ноющие суставы и непутевых детей.

– А ты бы хотела иметь несколько непутевых детей, Клэр? – спросил Макс между прочим, выдавая свое волнение разве что тем, что немного замедлил шаг.

– Хотела бы я... Ох, Макс. – Я совершенно забыла об осторожности, наслаждаясь счастьем и свободой, но все же сумела ответить быстро и легко. – Конечно, хотя, думаю, они у меня все бы стали музыкантами.

– Не обязательно. Может быть, вдвоем мы сумели бы передать им какой-нибудь ген, чтобы из них вышло что-нибудь толковое. Серьезно, Клэр. Ты когда-нибудь думала об этом... о детях, я имею в виду. Многим художникам вполне хватает искусства.

– Я люблю детей. И я бы хотела, чтобы они у меня были, даже очень.

– И я. Но в таком случае, нам прежде всего следует пожениться.

Слова, которые он произнес, прозвучали настолько обыденно, что я даже решила, что ослышалась. Но когда до меня дошло, я, как это уже бывало не раз за время моего знакомства с Максом, просто обомлела.

– Ты хочешь жениться? – с трудом вымолвила я.

– А ты как думала? Естественно. И чем скорей, тем лучше. Согласна?

– Я... да, конечно! Только я не хочу, чтобы ты вот так между прочим мне об этом сообщал.

– Милая моя девочка, между прочим, или нет, но, по-моему, я спросил что надо. Ты же сама мне все сказала вчера вечером. Я не хочу, чтобы ты передумала после того, как придешь в чувство.

– Поскольку дело касается вас, Макс Лейтон, то я едва ли когда-нибудь вообще приду в чувство.

Он засмеялся и привлек меня к себе.

– Будем надеяться, что не придешь, иначе еще передумаешь!

– Именно этого как раз не случится.

– Ловлю тебя на слове! Может быть, дадим мадам повод рассказать муженьку такое, чтобы у него действительно уши горели?

Он утащил меня с дорожки поглубже в лес, и мы, не раздеваясь, упали на сухие листья, наверное, всего в трехстах метрах от старухи. Макс заглушил мои протесты своими поцелуями, и мы скрепили нашу клятву печатью.

Ровно в четыре, в сад, где мы лениво читали на солнышке, стремительно влетел Гастон, и Макс оторвал голову от книги.

– Что-нибудь случилось, Гастон?

– Boпjour, месье, мадемуазель, – произнес Гастон с улыбкой и, почти не обращая внимания на меня, сразу обратился к Максу: – Я принес самолет, который мне подарила мадемуазель Клэр. Я все сделал, как в инструкции, а он не работает. Я подумал, может, вы сможете мне помочь? У папы тоже не получается, и я не знаю, как быть. Понимаете, это было так сложно – его собрать.

Доверие, которое Гастон оказывал Максу, было безграничным. Макс на глазах превращался из моего друга в эпического героя. Я не знаю точно, в какой момент это случилось, но это было очевидно, и я, оставив их наедине сих мужским занятием, продолжала спокойно читать. Гастон, по всей вероятности, решил отложить наш урок на другое время, что меня тоже вполне устраивало.

Чуть позже я прислушалась, и до меня долетело тихое бормотанье двух голосов. Я увидела две головы, склоненные над игрушкой. Видимо, занятие казалось обоим весьма серьезным. Гастон забрасывал Макса вопросами, на которые тот, судя по всему, мог ответить. Я отложила книгу и подошла к ним.

– Ой, мадемуазель, вы хотите, чтобы мы сейчас позанимались?

– Нет, Гастон, ты и так занят делом. Но, может быть, останешься с нами поужинать?

– Ну конечно! А это будет... не знаю как сказать...

– Удобно? – спросил Макс, – конечно. Мы так и так должны посмотреть, взлетит ли эта штука.

– Ой, спасибо. Я сбегаю домой сказать маме, но я быстро вернусь. Спасибо, месье.

Он унесся как вспышка молнии, а Макс рассмеялся.