Портреты и размышления

Вокруг Бернала складывались мифы. Большинство из них имеет зерно истины. Мне больше других нравится история со 3 службой безопасности. Ее я могу подтвердить, так как все происходило у меня на глазах. В конце 1943 года Берналу понадобился еще один помощник. Вполне естественно, что он потребовал одного из своих прежних коллег, с которым они вместе работали до войны. Человека требовалось перевести из другой части; он, как и Бернал, работал на оборону. Перевод согласовали, но возникла необъяснимая задержка. Бернал не стеснялся беспокоить высокое начальство, и вскоре возмущенный голос Маунтбеттена осведомился, почему человек не прибыл. Он нужен Берналу. Задержка даже на день наносит непоправимый ущерб.

В отдел безопасности посыпались запросы. Последовал уклончивый ответ. Затем еще более уклончивый. Наконец — разъяснение:

— Да, нам пришлось задержать перевод этого человека.

— Почему?

— Видите ли, до войны он был связан с известным коммунистом.

— С кем?

— С Дж. Берналом.

Частью из-за секретности, которой были окружены все его действия, частью по другим причинам, но роль Бернала в подготовке высадки не получила должного признания. А ситуация была достаточно острой. Карты врали. Во всяком случае, их точность не соответствовала масштабу и точности задуманных операций. Бернал в то время часто говорил:

— А знаете, в сущности, никто представления не имеет, где находится Франция.

И конечно, никто не представлял, на что похожи французские берега. Бернал поднимал старые геологические отчеты, копался в средневековых хрониках о войне в Нормандии. Он высылал аквалангистов за пробами прибрежного грунта, и было трудно удержать его от попыток самостоятельно отправиться в подводное путешествие. В день высадки Бернал не выдержал. И хотя его должны были остановить, он все же сумел пробраться на место действий только для того, чтобы убедиться в правильности своих исследований. Здесь на берегу он и стоял в совершенно неправдоподобной по условиям места и времени форме лейтенанта-инструктора королевского флота.

После войны Бернал живет на виду, и то, что им сделано в этот период, не нуждается в описании. Не заботясь о здоровье и о других вещах, он всего себя отдает деятельности, которая, по его мнению, может помочь сохранить мир. Атомная бомба — единственное научное достижение, которое произвело на него угнетающее впечатление. «Это проклятое открытие», — говорил он о бомбе подавленно. Но Бернал никогда не перестает надеяться, и по крайней мере некоторые из его надежд становятся реальностью. Кстати говоря, ему подобное заявление показалось бы изрядно скучным. Если часть надежд Бернала становится действительностью, он воспринимает это как повод взяться за что-либо другое.

Между заседаниями, путешествиями по всему миру, растущими заботами о неполадках в устройстве мира Берналу удается выкраивать время для работы в чистой науке. Он делает это в таком возрасте, в котором большинство физиков давно оставили бы занятия наукой. Когда ему было около шестидесяти, он выдвинул связанную с основной научной темой гипотезу о структуре жидкостей, гипотезу, необыкновенно простую и оригинальную, и завершил одну из наиболее интересных своих работ.

Когда человек стареет, он (я, во всяком случае) начинает оглядываться в прошлое в поисках людей, которые оказали на него наибольшее влияние. С годами фигура Бернала растет в моей памяти. Я знаю людей, которым Бернал представляется человеком замкнутым, далеким, неотзывчивым. Действительно, к малым бытовым огорчениям он бывает порой равнодушен и маленьким бедам своих друзей уделяет не больше внимания, чем они его собственным. Но стоит прийти настоящей беде — я говорю о том, что я доподлинно знаю, — Бернал будет первым, кто отнесется к ней внимательно. Точнее, он будет первым по-настоящему внимательным; нет в делах помощи никого, кто был бы так оперативен, внимателен, практичен, способен забыть все, кроме необходимости помочь.

Из людей, которых я знал, Бернал, несомненно, самый смелый. У него самое широкое и дисциплинированное воображение. Если бы можно было рассматривать наши жизни в перспективе и взглянуть со стороны на события, участниками которых мы были, то для меня встречи с Берналом стали бы во многих отношениях выдающимися.

Пер. М. Петрова

Лекции и статьи

Две культуры и научная революция {}

1. Две культуры

Примерно три года назад я коснулся в печати одной проблемы, которая уже давно вызывала у меня чувство беспокойства[34]. Я столкнулся с этой проблемой из-за некоторых особенностей своей биографии. Никаких иных причин, заставивших меня размышлять именно в этом направлении, не существовало — некое стечение обстоятельств, и только. Любой другой человек, сложись его жизнь так же, как моя, увидел бы примерно то же, что и я, и, наверное, пришел бы почти к тем же выводам.