Портреты в черных тонах (Стеклянная тень – исход)

Маша пыталась разыгрывать перед ним доступную, легкомысленную дурочку, сидящую на горе золота. Это соответствовало характеристике Эльвире Сутягиной, данной Казимиром. Но та, скорее всего, тоже строила из себя наивную простушку. Просто так легче общаться с такими красавчиками, как Дмитрий. Мужчины должны себя чувствовать уверенными и сильными с женщиной, тогда от них получишь то, что захочешь. Стоит оградить их рамками, и они превратятся в роботов, выполняющих твои капризы, но не вкладывающих в них душу. Маша всегда была максималисткой. Половинчатость и компромиссы не ее стиль.

Они сидели за столиком и пили шампанское. Чего греха таить, конечно, Митя смотрел на Машу с восхищением. Безусловно, она красивее Эльвиры, сочнее, как он бы выразился. Но с Элей все понятно, а дочь Мезенцева оставалась для него загадкой. То ли она насмехается над ним, то ли что-то задумала. Но что? Какой он может представлять интерес для миллиардерши? Кирзачев очень трезво относился к собственной персоне. Он знал о всех своих достоинствах и недостатках. О карьере дельца с его данными можно не мечтать. Нет хватки, собственного взгляда, лень, неуверенность. Из плюсов можно назвать только целеустремленность. Если Митя ставил перед собой задачу, то непременно добивался результатов, бросив на осуществление цели все силы. Но на несколько задач и грандиозных планов силенок не хватало, да и опыта тоже. Чего он сейчас может добиться? В лучшем случае затащить Машу в постель и этим сохранить свое место в компании после смерти старика. А тому, видимо, недолго осталось. Лицо хозяина приобрело серый оттенок, и по утрам его приходилось пудрить. Мезенцев дряхлел на глазах. А тот факт, что он зачастил в клинику к профессору Флярковскому, лишь подтверждали подозрения Кирзачева.

Они пили, мило болтали ни о чем, улыбались, но каждый думал о своем. Митя думал, что Маша играет с ним в кошки-мышки. Поиграет и выбросит. Он слышал о ее многочисленных романах. Она, подобно отцу, давала брошенным жертвам кусок пирога на дорожку. Сегодня Мезенцев подписал ордер на трехкомнатную квартиру для Лиды. Значит, готовит бабу к отставке, а ему поручено найти молодую, свежую и неизбалованную. Лида продержалась дольше всех. Правда, десятка два побочных помощниц прошло сквозь ее пальцы, но она спокойно к этому относилась, за что Лиду следовало ценить. Маша тоже своих бывших не обижала. Всех вывела в люди. Добренькие Мезенцевы. Жаль, что никто не видит их клыков. А Митя знал и о жертвах Мезенцева. Вот им не позавидуешь.

– Почему тебя не бывает на пятничных вечеринках? – спросила Маша.

– Там хватает лакеев, – ответил он словами Мезенцева.

– А мне лакеи без надобности, я с ними по ресторанам не хожу. С этой пятницы будешь присутствовать на всех тусовках.

«Хороший удар, – подумал Кирзачев. – Пятница – единственный день, когда мы могли встречаться с Элей без оглядки. Что я ей скажу? “Мы завязываем, так решила дочь хозяина!” Чушь».

– А вы уверены, Мария Аркадьевна, что я вам нужен на этих вечеринках?

– Я никогда не говорю того, в чем не уверена. Меня к этому с младенчества приучили. Семь раз отмерь, один раз отрежь.

– Я тронут вашим вниманием. Постараюсь вас не разочаровать.

Маша заказала на горячее дичь с трюфелями. У Дмитрия сердце похолодело. Трюфели даже во Франции стоят дороже белужьей икры а здесь… После этого безобидного ужина его банковский счет покажет ему язык.

– Ты сегодня какой-то бледный, Митя.

Ему удалось изобразить улыбку.

– Дело в освещении. Хрустальные люстры красивы, но от них исходит холод, как ото льда.

– Спасибо. Я уж подумала, что дело во мне и в моей холодности. Нет, я не ледышка.

– Ничего подобного я и не думал. Ваш огонь передается даже бриллиантам на ожерелье. Они сверкают ярче.

– Ты не пробовал говорить стихами?

– Сам я далек от поэзии, а чужими словами говорить не хочется. У хороших артистов редко получается декламировать хорошие стихи. И дело не в даровании. Стихи должны стать частью твоей души. Их надо соотнести с собой, тогда они потекут естественным ручейком.

– У тебя хороший вкус, приличное воспитание. Кем были твои родители?

– Мать – последняя ветвь князей Куракиных. Отец не знает своей родословной. Все его предки погибли во время сталинских репрессий. Выходцы из белого офицерства, рискнувшие остаться в России после революции. Об этом можно судить по старым фотографиям, оставшимся от прабабки. Бабушку по материнской линии спасла Надежда Крупская, жена Ленина. Она заведовала просвещением и очень ценила мою старушку.

– Кто такая Крупская, я знаю. Значит, ты у нас породистый жеребчик. Интеллигентных людей сейчас почти не осталось. Они не в моде. Их надо слушать, а сегодня все слушают только себя. Задатки у тебя неплохие. Из тебя можно слепить что-то нужное и полезное. Я попробую.

– Хотите сделать из меня подопытного кролика?

– Нет. Опытов я на тебе проводить не буду. Просто если я за что-то берусь, то у меня получается, так что за результаты я спокойна. Я хочу сделать из тебя своего мужа.

Дмитрий выронил бокал из рук, и он разбился сам и разбил тарелку, в которую упал.