Поручает Россия

Петр Андреевич вызнал, что Мазепа был у крымского хана и просил того выступить ордой через Перекоп. Гетман-изменник сулил крымцам дань с Украины, которую они раньше получали от Российской державы, и даже дань от королевства Польского. Крымский хан выказал полную готовность к началу военных действий. Но начать войну без согласия Стамбула он не мог, и вот тут-то мертвой хваткой вцепился и в хана и в Мазепу Петр Андреевич. Да, гетману-изменнику трудно было противостоять послу российскому. За спиной у Толстого была держава, за Мазепой — пустота. Петр Андреевич через верных людей добился того, что силистрийский паша Юсуф написал султану: «Швед есть осажден ото всех сторон от московских войск тако, что невозможно никому выйти и пойти вон никуды в места их… видится во всем бессилии их и худоба как самого короля, так и войска его». Мнение Юсуф-паши было решающим для Дивана. Паша ближе всех стоял к сражающимся русской и шведской армиям, и его лазутчики шныряли по Украине. Это был ход, который не предусмотрел Мазепа. Султан запретил крымскому хану выступить против России. Петр Андреевич мог поздравить себя с новой победой, но посол российский торжествовать не спешил.

Вернувшись от визиря, который заверил, что крымцы хотя и скучают по ясырю — взятке, однако не посмеют переступить через султанское запрещение. Петр Андреевич, пройдя в свою палату, стащил с головы, как шапку, парик и швырнул на стол. Зажег свечу и надолго остановил взгляд на шатком под сквозняками огоньке. Он угадывал: шведы вот-вот будут разбиты и европейские королевские дома тотчас вступят в ожесточенную борьбу, понуждая Порту к войне. «России мира не позволят, — думал Петр Андреевич, — слишком счастлива судьба царя Петра, слишком многого он достиг, укрепившись в Прибалтике». Перед глазами встал любезно раскланивающийся маркиз Дезальер, загадочно улыбающийся австрийский посол Тальман. Свалить Мазепу оказалось не так уж трудно. С этими было сложней.

Военные победы воочию объявляются на полях сражений. За столом дипломатов они не так очевидны и больше того — часто чреваты последствиями, которые на нет сводят затраченные усилия и даже саму кровь солдат. Спешат к победам только генералы. Мужам государственным должно одинаково рассчитывать последствия и побед и поражений.

Петр Андреевич, тиская и сжимая попавшийся под руку парик, неотрывно смотрел на слабый огонек свечи…

Тогда же, в Москве, провожая царя Петра под Полтаву, глава Посольского приказа Гаврила Иванович Головкин сказал:

— Ах, кабы Карл повернул да ушел восвояси. Куда как славно бы сталось…

Петр взглянул на него и промолчал. Он знал: Карл не повернет, королю шведов еще жаждалось побед, грозных атак, порохового дыма. О последствиях он не думал. Ехать было необходимо.

Через два месяца под Полтавой шведская армия была разгромлена наголову. Король Карл, раненный в плечо и ногу, едва спасся, уйдя от погони русских драгун. Гилленкрок бежал вместе с королем, граф Пипер попал в плен. Впереди его ждали заключение в Шлиссельбургской крепости и смерть в одном из ее казематов.

Солдаты царя Петра сделали все, что могли. Теперь в драку надо было вступать послу российскому — Петру Андреевичу Толстому.

Лукавый маркиз своего добился: медлительный Чарлулу Али-паша был смещен и великим визирем назначили Кёпрюлю Нумен-пашу, радевшего об укреплении ислама больше, чем глава церкви — муфтий. С того дня, как Нумен-паша получил власть, у стамбульских муэдзинов похоже прорезались голоса и они много громче прежнего стали восхвалять всевышнего с высот минаретов, а глухие, черные галобеи правоверных удлинились, пожалуй, и ниже пяток. Женщины поверх чадры укутали головы платками, и в святую пятницу в мечетях многократно прибыло число слушающих чтение Корана и толкование сур.

Но не только чистота религии занимала нового визиря.

Ныне Карл, разбитый под Полтавой, жил под защитой султана. Ему даже определили кормление. Турки были не очень щедры, но все же содержали короля и его немногочисленный двор. Карл оправился от ран и с неменьшей задиристостью, чем прежде, рвался в бой. Петр Андреевич с тревогой писал в Посольский приказ, что Карл при султанском дворе хвастает, «будто может он вновь иметь изрядного войска больше пятидесяти тысяч», а Мазепа клялся, «будто и Украина вся будет с ними согласна». Но и это было не все, что так тревожило российского посла в Стамбуле.