Порученец царя. На стороне царя

Однако слабый, затем определённо приближающийся топот скачущего небольшого отряда заставил всех замереть в напряжённом ожидании, как игроков, пытающихся угадать, кому повезёт на этот раз. Даже раненые примолкли, мрачно гадая, на чьей стороне окажется подмога. Несколько мужчин соскочили у крыльца, затем тени их ножей и сабель настороженно и воровски скользнули через широкий порог. Наконец они сами приостановились на крыльце, вынюхивающими опасность шакалами всматриваясь в притихшую темноту прихожей. По их виду можно было без труда догадаться, что Удача и Борис Дракон опять оказались в заметном меньшинстве.

Но у тех троих, с кем они договорились о сделке, уже пропало желание возобновлять резню с ловкими защитниками пленниц, и их сообщники на крыльце почувствовали это.

– Именно сейчас мой человек передаёт голове Стремянного полка Матвееву письмо с указанием, где его похищенная дочь, – громко предупредил Удача, как если бы продолжил внезапно прерванные переговоры. – Через полчаса его стрельцы перекроют тропы и будут здесь.

Борис живо глянул на него, но ничего не сказал. Кто-то из разбойников сплюнул ни то с вызовом стрельцам, ни то с предложением бросить это дело и сматываться.

– Ладно! – повторил главный из бывших в прихожей головорезов. – Убирайтесь!

Когда минуту спустя Удача поторапливал девушек, впереди них спускался лестницей в прихожую, разбойники рассеялись по всем хоромам, озабоченными крысами шныряли по терему, в нижних помещениях и в подвале. Хруст, треск выламываемого, потрошимого, вытряхиваемого слышался отовсюду. В самом воздухе, казалось, витало, что хоромный дом был обречён. Борис Дракон прикрывал их тыл, когда они сошли с крыльца, поспешно направились по пологому уклону к тёмным очертаниям конюшни, за которой в зеркальную гладь озера засмотрелся усыпанный звёздами небосвод. Разворошённый взрывами костёр угасал, язычки пламени вспыхивали, танцуя и вихляясь пробегали по толстым веткам и исчезали, как будто прятались в тускнеющих углях.

Довольствуясь светом луны, мужчины наскоро оседлали выведенных из конюшни лошадей девушек. Чтобы не тревожить подозрительную злобу сидящего у костра, раненого осколком ядра разбойника, они не брали чужих коней, вынуждены были садиться по двое. Удача посадил перед собой Дарью и рысью направил лошадь в заросли, где была тропа, увлекая за собой и другого всадника с девушкой. В лесу он подождал его и оглянулся на терем, объяснил причину своего недавнего беспокойства:

– Закончив грабёж, кто-то может решить, слишком задёшево отпустили нас. Ну а теперь, пусть ищут.

– Ты хорошо и вовремя придумал про стрельцов Матвеева, – одобрительно отозвался Борис Дракон, объезжая его и направляясь тропой под сводом ветвей и листьев.

Вскоре они съехали с тропы, лошадиным шагом выехали к лужайке, поблизости от которой оставили своих коней. Борис пересел на свою кобылу, Удача же не спешил отцеплять поводья обеспокоенного этим жеребца.

– У меня здесь небольшое дело, – предупредил он спутников. – Поезжайте. Я догоню.

Они без возражений, девушки вслед за Драконом, направились обратно к тропе. Он же бесшумно пересёк лужайку, двигаясь в противоположную сторону от удаляющегося прерывистого шелеста веток, какой не могли издавать лесные звери, и нырнул под низкую крону молодого клёна. Раздвигая частые ветки кустарников малины, он вышел к дубу, который был широк и крепок и будто сторожил возле ствола надёжно связанных разбойников. Один был гонец Барона, которого тот отправлял с письмом дочери к Ордин-Нащокину, а другой, привязанный спиной к его спине – лысый и узколицый Незадачливый Стрелок. Гонца Удача днём незаметно сопроводил от охотничьих хором и перехватил в пригородной харчевне у тверской дороги, там мертвецки напоил за свой счёт, и теперь тот мирно похрапывал, свесив лохматую голову к груди, отчего голодный стрелок, крючковатый нос которого в тени деревьев казался клювом мрачной птицы, с трудом сдерживал злобствующее раздражение.

Коротким ножом распоров кожаный ремень на вывернутых за спину руках стрелка, Удача метнул нож в толстый ствол соседней осины. Нож с мягким стуком вонзился на треть клинка, и он поднялся.

– На ногах разрежешь сам, – направляясь обратно к лужайке, бросил он через плечо тому, кто днём пытался его убить.