Поручик Бенц

Взбунтовавшись и отвергнув Елену, Бенц продолжал непрестанно думать о ней, и это было страшно. Образ ее стал таким навязчивым, что он видел Елену повсюду – в госпитале, в офицерском собрании, во время одиноких прогулок по окрестностям города. Он то испытывал приступы безумного желания вернуться к ней, то впадал в безутешное отчаяние. Слишком многое напоминало ему о ней, слишком часто отраженный свет прошлого заставлял о ней думать… Бенц знал, что дом Петрашевых в X. служил пристанищем для всех высокопоставленных проезжих лиц – генералов, полковников, капитанов, шефов благотворительных миссий, военных атташе, корреспондентов, наблюдателей или просто бездельников из союзных и нейтральных стран, которые останавливались в доме, чтобы перекусить или переночевать. Обычно они являлись в сопровождении ротмистра Петрашева. Бенц давно разгадал служебную тайну ротмистра – Петрашев был разведчиком. За кем он шпионил? Конечно, и за немцами. Андерсон жаловался, что болгарам заранее известно, какие немецкие части будут отведены с Южного фронта. Елена артистически подыгрывала брату. Сколько раз она надевала ради гостей изысканные вечерние туалеты, сколько раз посылала Сильви в оранжерею, желая украсить цветами стол. И не раз какой-нибудь спесивый полковник из штаба Шольца становился в ее присутствии не в меру разговорчивым и любезным. Чаще всего она надевала длинное черное бархатное платье с серебряными цветами на плече. Ее быстрая, пламенная речь, белоснежные зубы, сверкавшие сквозь сигаретный дым, щедрые улыбки располагали к доверию. Незаметно для собеседников она узнавала о внезапных отъездах, о тайных встречах. Бенц с немым изумлением смотрел, как видавшие виды, холодные словно камень немецкие офицеры уходили взволнованные, довольствуясь лишь памятью о ее жгучей красоте. И теперь Бенц встречался с этими людьми в П.!.. Те же лица, те же мундиры, те же погоны! Эти люди видели Елену, слышали ее голос, вдыхали благоухание ее духов!.. Они здоровались с Бенцем сдержанно и официально, и все же он ощущал на себе скрытое чувство симпатии и любопытства, побуждавшее их подходить к нему, чтобы перекинуться несколькими словами. Конечно, при первых встречах имя Елены не упоминалось. Офицеры ограничивались вопросами: «Как поживаете?», «Вы, оказывается, здесь?», «Не беспокоят аэропланы?» Но за вежливыми вопросами и ответами Бенц угадывал, что один и тот же образ владеет их мыслями, одно и то же очарование живет в их сердцах. Но разве можно сравнить минутное волнение этих суровых, холодных мужчин с тем, что выпало на долю Бенца?

Не проходило и недели, чтобы Бенцу не попался кто-либо, кого он встречал у Петрашевых, или приезжий из Софии, который мог рассказать ему о Елене. Вначале Бенц боролся с искушением задавать вопросы, но потом сдался и стал расспрашивать приезжих с такой методичностью и ловкостью, которой мог бы позавидовать любой офицер разведки. Сведения, которые он выуживал, говорили о том, что Елена ведет замкнутый и уединенный образ жизни. Ее видели на благотворительном базаре, в приюте для сирот, в обществе пожилых дам из Красного Креста или монахинь какого-то католического ордена. Бенц со злорадством выслушивал их. Елена удалилась от светской жизни!.. Быть может, она страдает! Но, думая об этом, Бенц ощущал гибельные колебания и приходил к мысли, что она сама не знает собственного сердца и, возможно, напрасно боится себя.

Во время одной из таких случайных встреч Бенц узнал о смерти капитана фон Гарцфельда. На этот раз собеседником Бенца в столовой офицерского собрания оказался толстый смуглый венгерский майор, отличавшийся завидным аппетитом и словоохотливостью. Он прибыл в П., чтобы встретиться с какими-то скандинавскими полковниками, которые в сопровождении болгарских и немецких офицеров объезжали Македонию. Майору Бадачу было приказано присоединиться к ним. За полтора часа Бенцу удалось расспросить его обо всем, что имело прямое или косвенное отношение к Елене. Не утерпел он и чтобы не спросить его об уходе капитана фон Гарцфельда с поста офицера связи между посольством и ставкой. Бенц впервые услышал об этом еще два месяца назад. На вопрос, в чем причина перевода, майор Бадач ответил, что таково было личное желание капитана фон Гарцфельда.

Нельзя допускать, сказал Бадач с некоторым сомнением в голосе, чтобы одни офицеры вечно оставались в тылу, а другие – на фронте. Капитана фон Гарцфельда отправили на итальянский фронт. И в день приезда он был убит! Каков перст судьбы!

Майор Бадач отпил за перст судьбы солидный глоток вермута, а Бенц, пораженный внезапной мыслью, невольно спросил:

– Сестра ротмистра Петрашева знает об этом?

– Наверное, – пробормотал майор Бадач, глянув на Бенца и что-то соображая с медлительностью чревоугодника.

Помолчав немного, он с важностью заметил:

– Сестра ротмистра Петрашева чрезвычайно красивая женщина.

Он ожидал, что Бенц поддержит разговор, но, не дождавшись, сонливо зевнул. Болгарские офицеры давно разошлись по домам. Пламя ацетиленовой лампы сникло и стало мигать.