Поручик Державин

— Давно бы так! Видать, барчонок неготовый родился, недопеченный… Ничего, перепечем с Божьей помощью. А коль не помрет, потом здоровяк будет!

Бездвижного Ганю освободили от пеленок, обмазали с ног до головы ржаным тестом и примотали крестьянским полотенцем к большой хлебной лопате.

— Где Марфа? — еле выговорила Фекла, оглядываясь и ища глазами скрывшуюся куда-то няньку. — Я одна не смогу!

— Сможешь, матушка! Так надобно по обычаю, — уговаривали бабы, вручая матери лопату с ребенком. — Печь в самый раз готова.

— А долго ли держать?

— Только скажешь: "Господи, помилуй" — и вынимай!

Фекла с содроганием глянула в пышущий жаром зев печи.

В это время в дверях показалась Марфа. Притворно зевнула, прикрыв рот ладонью, и спросила, будто невзначай:

— Чего печешь, хозяюшка?

Мать молчала, застыв в полуобмороке. Бабы тут же зашептали, подсказывая: "Хлеб пеку!"

— Хлеб пеку! — безвольно повторила Фекла.

— Пеки, да не перепеки!

— Барыня! Барыня! — наперебой загалдели бабы. — Таперича не мешкай!

И Фекла, словно в страшном сне, отправила свое дитя в раскаленное горнило…

***

Секунд-майор Роман Николаевич Державин состоял на гарнизонной службе под Казанью, в двадцати верстах от деревни Сокуры, той самой, где 3 июля 1743 года родился его сын Гавриил.

Род Державиных восходил к татарскому мурзе Багриму — сподвижнику великого князя Василия Темного. Багрим принял православие, а во владение были ему пожалованы новые вотчины в обжитых краях Руси. Один из его внуков носил звонкое имя Держава. От него-то и пошли Державины, верные слуги Отечества. Их обширные владения со временем дробились, таяли и приходили в упадок. Роману Николаевичу досталось несколько захудалых имений неподалеку от Казани, да и те были под тяжбой.

В тот день, когда сокурский мужик скакал в Казань с недоброй вестью о болезни Ганюшки, майор был в гостях у богатого, взбалмошного помещика Якова Чемадурова, которого за глаза все звали Самодуром.

— Почто не пьешь, майор? — задиристо кричал Чемадуров сидевшему в конце стола Державину. — Медок-то знатный! Пчелки его собирали с твоих бывших гречишных полей. Не хмурься, кто ж тебе виноват, что не сумел распорядиться своей землицей?

Офицер вспыхнул и порывисто поднялся. Неизвестно, чем бы кончилось дело, но в этот момент в дверях вдруг показалась девка-горничная и испуганно сообщила, что к господину майору прискакал гонец из Сокур.

Выйдя в сени, Державин выслушал сбивчивый рассказ мужика Платона о том, что Ганюшка пребывает в тяжкой болезни и счет идет не на дни, а на часы…

Побледневший офицер вскочил на коня и рванул по пыльной дороге в Сокуры. Через полчаса бешеной скачки Роман Николаевич был на месте. Бросив повод дворовому мальчишке, взбежал по ступеням крыльца и вошел в старый отчий дом.

Сдерживая невольную дрожь, шагал он по сумрачному коридору. Никто его не встречал, всюду царила тишина. Роман Николаевич распахнул дверь детской и застыл в удивлении перед благостной картиной: спокойная и счастливая мать кормила грудью безмятежного младенца!

Боясь вздохнуть, секунд-майор стоял и смотрел… Когда Фекла, покормив ребенка, осторожно положила его, спящего, в колыбель, Роман Николаевич подошел и прижал к груди жену. Слезы навернулись на глаза у обоих. А их сынок как ни в чем не бывало посапывал в уютной колыбельке.

— Фенечка, душа моя… Гаврюша здоров?

— Сам видишь!

Он наклонился над зыбкой. Укрытый голубым атласным одеяльцем с затейливыми кружевами, младенец был похож на ангела. От его спокойного ровного дыхания чуть трепетала ниточка, распустившаяся на детском чепчике. На щеках проступил нежный румянец.

— Счастье мое… — шептал Державин, осторожно целуя ребенка. — Почто посылала за мной, Фенечка?

— Не серчай, друг мой! Утром случился у Гани превеликий жар. Страх как напугалась! Но Бог миловал…

Переведя дух, Роман слушал и любовался. Как хороша! Синие глаза, оттененные длинными ресницами, смотрят застенчиво, льняная коса дважды обняла голову. Он порывисто подхватил жену, закружил по комнате и в восторге приподнял на руках…

Фекла так никогда и не призналась мужу, какому варварскому лечению был подвергнут их сынок. А сам Гавриил узнал об этом лишь много лет спустя от старой няньки.

***

Не обманули русские поверья! Мальчик рос здоровым и крепким. В положенный срок обрел молочные зубки, научился ходить и говорить.

Первое произнесенное им слово было "Бог". Произошло это так. В феврале 1744 года в небе появилась яркая шестихвостая комета. Все жители Сокур высыпали поглазеть на небывалое зрелище. Вынесли из дому и годовалого Ганю. Сидя на руках у матери, малыш поглядел на комету, показал на нее пальчиком и вдруг сказал: "Бог!"

Все умилились, услыхав такое от крохи.

— Чудо великое! — говорили старики. — Младенец Бога узрел!

Но ничего необычного в поведении Гани не было: в доме Державиных о Боге говорили постоянно. Слово "Бог" мальчик слышал чаще, чем "мама" и "папа".

Народ крестился, споря, как истолковать небесный знак. Еще никто не знал, что в тот день в Петербург прибыла 15-летняя принцесса София Фредерика Ангальт-Цербстская — будущая императрица Екатерина П…

***