Поручик Державин

— Ах ты, Ганюшка, племяш мой! — восклицала тетка, целуя его в обе щеки. — Как служба? Еще не офицер? Ну ничего, не ропщи, на все воля Божья!

В столовой было жарко от натопленной изразцовой печки. Разомлевшего Державина угощали вишневой наливкой, расстегайчиками и чаем с вареньем…

Иван рассказал, что год назад в игорный дом Шульмана заглянул на огонек некий молодой чиновник и проигрался до нитки. Довольный Шульман любезно пригласил игрока зайти еще раз, чтобы отыграться. Но, как на грех, юноша оказался экспедитором Тайной канцелярии и на следующий день явился с отрядом полицейских. Те арестовали хозяина и его банду и обыскали дом, вывалив на стол перед понятыми весь шулерский арсенал: колоды крапленых карт, парафин для загибания углов, особые шулерские перстни, зеркальные табакерки…

Игорный притон "Король бубен" был опечатан, Отто Шульман и его сообщники — отданы под суд и впоследствии сосланы на каторгу.

Выслушав рассказ Блудова, Державин неожиданно спросил:

— А как звали того экспедитора, что раскрыл банду?

— Запамятовал… кажется, Николай.

Державин вздрогнул и провел рукой по лицу.

— Что с тобой, брат? — забеспокоился Блудов.

— Так, ничего. Скажи, а каков собой этот Николай?

— Обыкновенный… Молодой, но гордый. По всему видно, что не глупец… А! Вспомнил фамилию: Звонарев.

— Это он!

— Да кто — он?

Державин только махнул рукой, сослался на усталость и отправился спать. Но заснуть долго не мог, все ворочался и размышлял. В ушах звучали слова Николая, сказанные когда-то в трактире: "Верьте в себя! Ваши творения станут известны всей России!"

"А если он прав? — мелькнуло в голове. — Быть может, стоит показать свои вирши настоящим ценителям? Друзья — не в счет… Они рады всему, что бы я ни нацарапал…"

И в тот момент в мозгу внезапно стукнуло: граф Шувалов! Быть может, он еще помнит казанского гимназиста, которого когда-то отметил и наградил?

***

Московский университет в те времена располагался на Красной площади, в бывшем здании Главной аптеки, отстроенном заново. Сидя в уютном кабинете с окнами на заснеженный собор Василия Блаженного, Иван Иванович Шувалов, давний покровитель прославленного учебного заведения, рассматривал прошения и подписывал бумаги, которые ему подносил старый худой секретарь. Иногда в кабинет заходили профессора и преподаватели, одетые в университетскую форму: красные камзолы с синей отделкой, белые панталоны и черные башмаки. Шувалов с ними беседовал, выясняя интересующие его вопросы, а под конец всегда спрашивал о семье:

— Ну как сноха? Не родила еще?

— Слава Богу, ваше сиятельство, внук у меня! В воскресенье покорно просим на крестины!

— Благодарствуйте, мои вам поздравления!

В ту пору Шувалову минуло сорок пять лет. Несмотря на то что при дворе и в университете все величали его "сиятельством", он не был графом. Когда-то, еще в царствование императрицы Елизаветы Петровны, был составлен проект указа о жаловании Ивану Шувалову графского титула, должности в Сенате и десяти тысяч крепостных душ. Прежде, чем поставить подпись, императрица позвала своего фаворита и дала ему прочитать указ. Недолго думая, Шувалов преклонил колено и спросил позволения обратиться с просьбой.

— К чему церемонии, Иван Иванович? — улыбнулась Елизавета. — Если что еще надобно — проси, ни в чем тебе отказа не будет!

— Государыня! Дозвольте мне собственными руками сжечь сию бумагу!

Тщательно подведенные брови Елизаветы приподнялись от удивления.

— Полно, голубчик! В своем ли ты уме? Отродясь не видывала эдакого… гм… беспорочного подданного.

— Ваше величество, пороков у меня немало, но точно нет двух: тщеславия и корысти. Не лишайте меня счастья служить вам по чести и совести.

Императрица не расставалась со своим любимцем. Он был произведен в камер-юнкеры, потом стал ее камергером и жил во дворце на всем готовом. Красивый и обходительный, всегда элегантно и модно одетый, он стал отрадой и утешением стареющей Елизаветы Петровны.

Иногда Шувалову все-таки приходилось пользоваться своим особым положением, чтобы осуществить некоторые планы. Вместе с Ломоносовым он основал Московский университет и несколько гимназий: в Петербурге, Москве и Казани. Открыл первый в России общедоступный театр и дал жизнь любимейшему своему детищу — Академии художеств, которой подарил собственную коллекцию картин великих художников Возрождения — основу будущего Эрмитажа.

Но более всего он любил заниматься поиском и выращиванием талантов. Однажды, проходя по анфиладе Зимнего дворца, он заметил примостившегося в углу молодого истопника, который что-то вырезывал по камню. Он подошел, взглянул и ахнул. Это была неземной красоты камея, изображавшая лик императрицы. Он купил камею и отнес ее Елизавете Петровне. Та ласково улыбнулась.

— Хороша вещица! Чем тебя отблагодарить за нее, друг мой?

— Государыня, велите зачислить ее автора в Академию художеств, дабы он мог совершенствовать свой талант.

Истопника отправили учиться. Через несколько лет мир узнал Федота Ивановича Шубина — великого русского скульптора.