Поручик Империи

Головной грузовик довольно резко сбросил скорость, едва не спровоцировав аварию, и аккуратно сполз по насыпи на проселок. Остальные последовали его примеру.

Отъехали на километр. Притормозили у очередной заградительной лесополосы. Проверили, что там пусто. И поехали дальше. Чего уж теперь «фифы топорщить»? К фронту – значит к фронту. Вступать в бой со столь масштабной обозной колонной поручик не решился. Слишком много «винтовок» раскидано по очень большой площади. Да и груженые подводы сами по себе – неплохое укрытие от пуль с мягкими свинцовыми сердечниками.

Медленно двинулись вперед. На скорости около пяти-шести километров в час. По этой разбитой грунтовке больше не выжать. И так вон вся техника переваливается с боку на бок как стайка беременных уток.

И тут, когда колонна уже преодолела добрую половину поля, навстречу из-за лесополосы начала высыпать германская кавалерия на рысях. Причем, что любопытно, без передового охранения. Все такие из себя красивые, с вертикально удерживаемыми пиками в правой руке. Максим даже обалдел от такого сюрприза. Тем более что эти ребята, никак не отреагировав на появление грузовиков, продолжили рысить колонной по двое, поднимая тучу пыли.

Отряд остановился. Но, несмотря на это, дистанция стремительно сокращалась. В то время как вереница всадников никак не желала заканчиваться, все прибывая и прибывая. И надежды на то, что они разъедутся на этой дорожке, не было никакой. Не потому, что узкая очень. Нет. Всадникам и съехать несложно. Дело в другом. Ведь не оставят без внимания такую колонну, даже если ее всю пылью засыпать с головы до пят. Обратятся. Хотя бы для того, чтобы перекинуться парой слов. И случится беда…

Максим нервно сглотнул, смотря на это воинство. Дистанция триста метров. Двести. Сто. И он закричал во всю свою луженую глотку:

– Огонь!

Курсовые пулеметы головной машины уже были готовы к бою. Поэтому ударили длинными очередями, стремясь срезать как можно больше кавалеристов.

А Васков начал разворачивать свой грузовик, чтобы ввести в бой ретирадные пулеметы. Еще два «ствола» в этой ситуации явно лишними не станут.

Кавалеристы, привыкшие действовать в конном строю, в отличие от пехоты, залегать в траве не стали. Просто бросились в разные стороны, причем верхом, представляя прекрасные мишени. Но, увы, грузовики были накрыты тентами для маскировки. Поэтому личный состав не смог включиться в перестрелку. И отряду пришлось ограничиться коллективным оружием – станковыми пулеметами.

Пулеметы на головном грузовике закипели на третьей ленте. Пришлось вскрыть горловины охладительных бачков и продолжить стрелять как есть. Угробят стволы? Да ну и черт с ними! Сейчас важнее было выжить. Вот они и колотили прямо по курсу, стараясь положить как можно большее количество противника. И рассеивание, что стало возрастать от перегрева ствола, было скорее «в руку», чем «под хвост». Шевелить стволом меньше требовалось. Бей себе и бей. По азимуту.

Васков же работал с двух ретирадных пулеметов короткими очередями, добирая разбегающихся кавалеристов. А курсовой пулемет с его грузовика спешно демонтировали, чтобы ввести в действие.

Бах!

От опушки ударила легкая полевая 7,7-см пушка немцев[21], и спустя несколько мгновений с недолетом появилось дымное облачко – разорвался шрапнельный снаряд. А по грузовикам ударило легкими свинцовыми шариками, стремительно теряющими скорость.

– А! – воскликнул Йозеф, которому кто-то прострелил руку пулей. Видимо, кто-то не только разбегался, но и вел ответный огонь.

Максима пробил холодный пот.

Он прекрасно понял, что немцы сейчас внесут поправку на дистанцию и ударят заново шрапнелью. А потом еще. И еще. Пока вся колонна автомобилей не превратится в решето. Требовалось срочно начинать движение, срывая им прицел.

Курсовые пулеметы его грузовика уже окончательно захлебнулись, заклинившись. И надежды на подавление ими противника с дистанции просто не оставалось. Бойцы там пытались что-то сделать. Но время безнадежно утекало. Поэтому поручик выскочил из грузовика и бросился его обегать вокруг капота. А чех, поняв замысел, начал перебираться на пассажирское место, баюкая раненую руку.

И вот, когда Максим уже ухватился за ручку водительской двери, по его левой ноге что-то ударило. И сильно так. Он едва удержался, повиснув на руках. Глянул. И грязно выругался. Пуля очень не вовремя пробила ему ногу.

Бах!

Снова ударила пушка, пытаясь накрыть автоколонну шрапнелью. Но уже с перелетом. Поручик же продолжил задуманное. Пока в нем еще был адреналин, нужно было действовать.

Подтянулся. Впихнул свою тушу в кабину. Закинул ногу. Выжал тугое сцепление и, включив скорость, стал поддавать газу, притапливая педаль раненой ногой. Разумеется, истово матерясь. Больно, черт побери! Очень больно!

– К бою! – проорал он. – Чем угодно стреляйте! Хоть из пистолетов! Хоть гранатами! К бою!

И всем весом навалился на простреленную ногу, стараясь выжать газ по максимуму.

Бах!