Поручик

Стройные ряды, черная форма, ротные штандарты реют на ветру. На рукавах — череп и кости, в глазах — молнии и громы, на лицах — решимость, вера и преданность. Преторианцы! Личная Его Высочества гвардия! Лоялисты тоже заметили нового врага и один за одним стали покидать поле боя.

Офицер — усатый, в зубах сигара — прошелся вдоль строя преторианцев, взмахнул сверкающей саблей, и рокочущим, поставленным голосом скомандовал:

— Когорта! С песней! Ма-а-арш!!!

Грохнули сотни сапогов, преторианцы двинулись вперед: оружие наизготовку, шаг ровный… Впереди — песня. У меня голова закружилась от этой песни, я ведь слышал ее, давно, на древней виниловой пластинке… Только слова там были немного другие.

Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С враждебной силой тёмною,
С проклятою ордой!

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна, —
Идёт война народная,
Священная война!

Они так и шли, печатая шаг, не обращая внимание на выстрелы и взрывы. Крепкие глотки пели-орали слова этой будоражащей кровь песни…

Как два различных полюса,
Во всём враждебны мы.
За свет и мир мы боремся,
Они — за царство тьмы.

Два броневика выкатились из-за леса, попытались развернуть свои башенки, залить свинцовым дождем колонны преторианцев — куда там! Связки гранат, ручные пулеметы — дымят броневики. И снова:

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идёт война народная,
Священная война!

Мои бойцы как-то собрались, оправились. Я, неожиданно для себя рявкнул:

— Рота, стройся!!!

Бойцы стали плечом к плечу.

— Р-равняйсь!!! Смир-р-рна! Шагом — марш!

А впереди преторианцы ворвались на позиции лоялистов, крушили, ломали, сметали все на своем пути…

Дадим отпор душителям
Всех пламенных идей,
Насильникам, грабителям,
Мучителям людей!

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна, —
Идёт война народная,
Священная война!

Не смеют крылья чёрные

Над Родиной летать,
Поля её просторные
Не смеет враг топтать!

Мы подошли в тот момент, когда лоялистский штаб пытался удрать на легковых автомобилях, а гаубичная батарея прямой наводкой начинала обстреливать потерянные позиции. Мы видели артиллеристов в синих мундирах, здорово попортивших нам кровь, видели и слышали залп из сотен винтовок вслед штабной автоколонне и вильнувшую в кювет последнюю машину…

— Цепью! В атаку! Бегом — марш!!! — проревел офицер-преторианец, и постепенно ускоряясь, парни в черной форме устремились к вражеской батарее, к автоколонне с разбитыми стеклами и спущенными шинами. Я запоздало повел роту в обход артиллерийских позиций. Мои ребята уже в один голос с преторианцами пели-орали:

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идёт война народная,
Священная война!

Лоялисты стреляли хорошо, но остановить черную лавину не могли. Да и мы подоспели вовремя — ударили во фланг и сбили их охранение.

Мы лоялистской нечисти
Загоним пулю в лоб,
Отребью человечества
Сколотим крепкий гроб!

…ревели преторианцы, сбрасывая под откос холма гаубицы, безжалостно добивая раненых и опрометчиво сдавшихся в плен врагов. Мои ребята уже уверенно подхватили:

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идёт война народная,
Священная война!

А я устало сел на мешок с песком, оставшийся от ретраншемента позади орудийных позиций, и, сняв фуражку, отер лицо. Это великолепно, но так не воюют!

VII. ОККУПАНТЫ

Пуля срикошетила от каменной кладки и подняла фонтанчик пыли у меня под ногами. Они загнали нас в какой-то цех заброшенной фабрики и не давали высунуть носа.

Незнакомый корнет скрючился за покрытым ржавчиной прибором непонятного назначения. Он щелкал барабаном револьвера и шевелил губами, то ли повторяя слова молитвы, то ли матерясь.

Я попробовал выглянуть из окна с разбитыми стеклами. Раздался выстрел и у меня с головы слетела фуражка.

— Твою мать!

— Что, ваше благородие, крепко нас здесь прижали? — третий товарищ по несчастью, ефрейтор-сапер, был безоружен, но присутствия духа не терял.

— Прижали… Все выходы под прицелом держат!

— Да какие тут выходы? Ворота вот эти и дверца, через которую мы сюда попали! Может, через завод попробуем?