Порванный шелк

Она на самом деле не думала, что ее могут ограбить. Хортон не показался ей человеком, которого заинтересовали бы эзотерические произведения искусства. Машины — да. Может быть, он просто влюбился в шикарный автомобиль, как женщина может влюбиться в платье или драгоценность, и убедил кое-каких своих друзей помочь ему завладеть предметом, к которому он так неудержимо стремился. Если бы Карен не переживала так сильно за миссис МакДугал, она бы посмеялась, вспомнив, как с Хортона внезапно слетел внешний лоск манер наемного работника. А его последняя реплика была откровенно вызывающей... Пятидолларовые чаевые, должно быть, показались ему ужасно смешными, если учесть, что он собирался присвоить машину стоимостью в сотни тысяч.

Но пока Карен принимала душ и одевалась, у нее перед глазами стоял Хортон — как тогда в холле, он широко улыбнулся ей: грубые черты лица, широкая грудь, его руки, по размеру в два раза больше ее рук. Вполне безобиден, сомнения нет, но его не хотелось бы встретить в темном переулке или в комнате своего дома.

Из-за телефонного звонка она опоздала на встречу. Задыхающаяся после быстрой ходьбы, она стояла у порога дома миссис Феррис. Внешне дом на улице напоминал дом Рут — джорджтаунское строение из красного кирпича примерно того же периода. В отличие от соседних домов, на которые он тоже походил, у дома миссис Феррис вид был заброшенный, лужайка перед ним заросла сорняками, а окна на первом этаже были занавешены гардинами или закрыты ставнями, напоминая ослепшие белые глаза.

Карен постучалась, на ее стук сразу ответила полная улыбающаяся женщина, чьи седые волосы были уложены в удивительно высокую прическу. Она провела Карен внутрь.

— Я так рада видеть вас, милочка. Я всех рада видеть, честно говоря! Вы не будете возражать, если я буду звать вас Карен, не правда ли? Миссис МакДугал столько о вас говорила, что я как будто уже с вами знакома. Она — почти единственная, кто еще ходит сюда, благослови ее Господь. Я бы совсем рехнулась здесь от одиночества, если бы не она.

Вестибюль казался мрачной пещерой, освещенной единственной лампочкой в люстре.

— Извините за темноту, — вполголоса продолжала экономка. — Она, — многозначительный кивок в сторону темного дверного проема, — она не любит зря расходовать электричество. К старости люди иногда становятся такими. Жадными. Не давайте ей взять с вас лишние деньги за те старые тряпки, которые она пытается продать.

— Не дам. — Карен была довольна, что у нее есть союзница.

Дрожащий ворчливый голос донесся из пещерной темноты гостиной:

— Кто это? С кем ты говоришь, Бетси? Это та самая девушка? Веди ее сюда, веди ее сюда; а то ты стоишь там и сплетничаешь обо мне. Я тебя слышу. Я слышу, как ты обо мне болтаешь.

На первый взгляд миссис Феррис была бесформенным узлом, состоящим из шалей и пледов, в которые она была закутана, несмотря на удушливую жару, царившую в комнате. Экономка включила верхний свет, и в горе пледов стала различимой человеческая фигура. На Карен уставилось морщинистое лицо, она увидела почти совсем облысевшую голову, кожа на которой была прикрыта лишь несколькими сухими белыми клочками волос; но глаза, поймавшие ее взгляд, были живыми и проницательными.

— Выключи это, Бетси, — проскрипела старуха. — Транжиришь, всегда все транжиришь!

Бетси подмигнула Карен.

— Ну же, миссис Феррис, как молодая дама сможет посмотреть на ваше барахло в темноте?

Миссис Феррис ворча признала правоту суждения. Ее высохшие руки зашевелились на коленях, что-то отыскивая.

Мигая от света, в общем довольно слабого, но ослепляющего после мрака, который царил до него, Карен боялась отойти от порога. Комната была настолько забита мебелью, что едва ли хватило бы места, чтобы пройти между маленькими столиками и стульями с выпирающей обивкой, диванчиками на конском волосе, книжными шкафами, бюро и письменными столами. И со всего свисали ткани. Мятые шелка и порванный лен висели на стульях, обрывки вышивок и кружев, черных от грязи, кучами лежали на столах и подставках для ног.

Сердце Карен ушло в пятки. Это действительно было барахло. Как она сможет уйти отсюда, не купив что-нибудь, и что она потом будет делать с этими бесполезными вещами?

Миссис Феррис подняла руки. С ее искривленных пальцев свисало легкое, как паутинка, кремовое кружево.

— Моя фата, — проскрипела она. — Валансьенские кружева. Стоят целого состояния. Сколько дадите?