Посчитай до десяти

— Мы разыскивали этих парней в связи с убийством в Саут-Сайд. Геттса и Дюпри. Речь шла о сделке по продаже наркотиков: что-то пошло не так, и они убили двух женщин — те попали под перекрестный огонь. — Она вздохнула. — Как бы там ни было, мы получили сообщение, что они скрываются в одной квартире, но их там не было.

— Это была подстава.

— Похоже на то. Но я видела их. И они подстрелили Эйба.

— И вас тоже, — напомнил он, и ее губы сложились в грустную улыбку.

— Простая царапина. Пока я сидела на больничном, Спиннелли передал дело другому детективу.

— Тем двум парням, которых он послал сегодня днем. Они отступили, а вы взяли Дюпри.

Она улыбнулась, услышав недоверие в его голосе.

— Они сделали мне… подарок, вообще-то. Позволили арестовать его. Они знали, как это важно для меня.

— Думаю, я вас понимаю. Послушайте, простите меня за сегодняшнее утро. Просто та куртка и шляпа… Вид у вас был довольно сомнительный.

— Сомнительный? — широко улыбнувшись, переспросила она.

— Не смейтесь над моими определениями, — тоненьким голоском произнес он.

— Ладно. — Она посерьезнела. — Моя хорошая куртка порвалась в том месте, через которое прошла пуля, и пропиталась кровью.

Главным образом, кровью Эйба.

— Придется подождать до зарплаты, прежде чем я смогу позволить себе новую. — Она насмешливо улыбнулась. — Я всю наличку спустила на машину.

Рид приподнял бровь.

— А как насчет шляпы?

— Извините, но шляпу я оставлю: очень уж удобная. Лишь бы дождь не пошел. До встречи!

Она уже почти захлопнула дверцу, когда он помешал ей. В его глазах светилось сочувствие, но вместе с тем — и уважение.

— Мне очень жаль, что с вашим напарником случалось несчастье, Митчелл. И с вашим отцом. — Он выпрямился, возвращаясь за руль. — В восемь утра.

Она захлопнула дверцу и села в свою машину, испытывая одновременно спокойствие и возбуждение. Завела двигатель и выругалась, когда печка выпустила в нее струю холодного воздуха. Ей еще оставалось навестить Эйба. Что именно она скажет ему, когда приедет в больницу, предугадать было практически невозможно.

Понедельник, 27 ноября, 18:40

— Было весело.

Брук уже полтора часа потягивала бокал пива.

— Я ведь говорил, что тебе это пойдет на пользу, — самодовольно заметил Девин.

Сердце Брук встрепенулось, но она была решительно настроена не позволить пиву лишить ее здравого смысла. Девин много смеялся и шутил, ничуть не меньше, чем с остальными учителями, которых они встретили в баре. Брук только удивлялась, сколько учителей собралось здесь на время скидки. Очевидно, работа вызывала стресс не у нее одной.

— Когда они собираются домой?

Он, похоже, удивился.

— Сегодня же понедельник. Мы останемся и посмотрим игру.

— Какую игру?

— «Футбол в понедельник вечером». Игра. Пожалуйста, скажи, что ты шутишь.

— Нет. В моей семье не увлекаются спортом.

Девин поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее.

— А как же вы развлекались?

— Настольные игры. Викторины. Все в таком роде.

Его губы дрогнули.

— А я-то себя занудой считал!

«Я так не думаю». От этой мысли у Брук закружилась голова, и она стала отчаянно подыскивать слова, которые помогли бы поддержать разговор.

— Библиотекарь говорит, ты используешь свои познания в математике во вред.

Он расхохотался.

— Она просто сердится, потому что я все время выигрываю в тотализаторе. — Он приподнял бровь. — Тебе стоит поиграть в тотализатор. Я помогу тебе сколотить состояние.

Он снова рассмеялся, и ее словно окатило теплой волной.

— Состояние, да?

Он пожал плечами.

— По крайней мере, больше пяти баксов ты не потеряешь.

Она вздохнула.

— Пять баксов — это целое состояние.

Он напустил на себя философский вид.

— Еще никто не разбогател, получая зарплату учителя. Ты ведь знала об этом, верно?

— Об этом я, конечно, знала.

— Но ни о чем другом не догадывалась?

— Я мечтала учить детей любить книги. Вот только у меня ничего не получается.

— Мэнни и сигнальный огонь не дают тебе покоя, так?

— Мне страшно при мысли, что я, возможно, подталкиваю его на ужасные поступки.

Девин вздохнул.

— Брук, человека нельзя заставить сделать то, чего он делать не хочет. У всех этих мальчиков есть заморочки. У Мэнни это огонь. У Майка — воровство.

— А что у Джеффа? — хмуро спросила она, и Девин закатил глаза.

— Никто не понимает Джеффа. Я уже несколько месяцев пытаюсь пробиться к этому ребенку. В нем есть какая-то жестокость. И это один из самых умных детей, которых я встречал.

Брук растерянно моргнула.

— Джефф?

— Да. Мальчишка — математический гений. Если бы он не попал в Центр для малолетних преступников, его завалили бы стипендиями.

Брук оживилась.

— Когда ему исполнится восемнадцать лет, его досье отправят в архив. Прошлое не должно лишать его возможности поступить в хороший колледж.

— Это неважно. Парнишку арестуют уже через месяц после выхода из Центра.

Брук охватило негодование.

— Как ты можешь так говорить? Как ты можешь разочароваться в нем?

Девин сделал официанту знак принести еще бокал пива и снова повернулся к Брук. В его глазах читалось сожаление.