Поселок

медленно переходил в холод предстоящего испытания.

120

– Ты правильно поняла – за свои поступки нужно платить. Иди, тебя покормит твоя

подруга. И хорошенько подкрепись. Тебе твои силы сейчас пригодятся. Мы уезжаем в

джунгли. Там тебя оставлю. Приеду через сутки. Если окажешься физически способной

работать дальше – заберу, нет – оставлю на гостинец зверью. Все. Давай, – сказал и

повернулся к выходу.

– Но, пожалуйста… на первый раз… – взмолилась она, наконец.

Он остановился, смерил ее жесткими глазами.

– Допустим. Но все, на что я могу быть снисходительным – предложить тебе самой явиться

ко мне. Встретиться в кафе. В неформальной обстановке. Это тебе зачтется.

Он исчез в дверях комнаты, внезапно, как и появился.

Она пыталась кинуться ему в ноги, молить о пощаде и не смогла. Рук она не чувствовала,

ноги слились воедино как в ступе ведьмы, и передвигаться с их помощью было тяжело и

больно. Уж не помнит, как оказалась за столом, накрытым ароматно пахнущим обедом, где

сидела ее лучшая подруга. Вид у подруги был веселый. Похоже, она была не в курсе.

Говорить с ней не хотелось. Борщ был прекрасным возбуждающий аппетит, но рука не хотела

подчиняться и тяжело несла полную ложку ко рту.

– Да брось ты, тебе нужно хорошо поесть на дорогу, – сказала подруга, не меняя

настроения. – Все равно ничего не изменишь. Чему быть, тому не миновать.

– Ты знаешь?

– Да. Но ты не переживай. Это всего лишь сон.

– Нет, подруга. Это уже не сон. Сон был, пока меня не застал муж за съемкой. Вот я и

погорела. Теперь сон это или не сон – придется расплачиваться. Что мне делать, подруга?

– По-моему нужно расслабиться. Нервы и напряженка никогда не приносили успех.

Попробуй.

– Но я еще не передала тебе кассету. Кстати, муж не видел ее у меня и не знает, что именно

я снимала. Разве я нарушила условия?

– Вызвала подозрение. А подозрение дает повод для размышлений. И не известно, к чему

эти размышления приведут. Поэтому, не обольщайся…

– А может мне прийти к нему, как он сказал, в кафе?

– Может. Только зачем? Сыграть с ним в любовь?

– А может, ты возьмешь пленку у меня сейчас?

– Нет, дорогая. Здесь во сне мне негде хранить. Проснусь, и ее не будет. Приноси ко мне

домой. Договорились? – отказала подруга.

Она с сожалением вздернула плечиком:

– Ладно. Когда?

– Ну не сейчас же! – засмеялась подруга. – С утра буду весь день дома. Приходи.

– Если останусь жива, – тихо заметила она.

– Останешься. Даю гарантию. Потому, как это сон.

– Вот это я бы не утверждал с такой уверенностью, – злорадно улыбаясь, проговорил

неожиданно появившийся Геркулес.

Подруга в страхе вся съежилась. Веселое выражение на ее лице как метлой смело. Такой

фатально жесткой, безжалостной метлой, как у ведьмы.

– Хочешь убедиться? – продолжал он. – Тогда запоминай, – он поднес настольное зеркало,

стоявшее на туалетном столике, к ее лицу. Другой рукой приблизил зажигалку к ее

подбородку, нажал на рычаг. Вспыхнуло пламя. Дикая боль вырвала истерический крик из

легких. Она понимала, что кричит, но голоса не было слышно. В отражении зеркала, белея в

центре, возникло красное пятно. Оно горело. Геркулес тихо восторженно засмеялся, отвел

зажигалку и уверил:

121

– Если сон, то когда проснешься, этого не будет. Давай. Давай выпей, охладись, – добавил

он голосом мужа. И поднес к ее губам стакан воды.

Она подняла голову, в комнате уже серел рассвет, и с ненавистью посмотрела в лицо мужа.

– Выпей. Станет легче, – повторил он.

Она отхлебнула.

– Это сон, милая, – сказал Роберт, убирая от губ Женечки стакан.

– Нет, Роберт. Не сон, – бесцветным голосом проговорила она. – Дай зеркало. Там, –

Женечка показала трясущимся пальцем на туалетный столик.

– Оно здесь, дорогая, – разбито вымолвил он, поднимая зеркало с подушки. – Ты что, с ним

спала?

– Да… То есть, нет. Он мне показал в нем мое лицо.

– Он? Кто «он»?

– Геркулес.

Роберт минуту изучал лицо супруги.

– Это тот, что во сне?

– Нет. Он наяву, – скупо ответила.

Она коснулась пальцем подбородка. Недавняя боль снова обожгла то место, куда Геркулес

поднес зажигалку.

– Роберт, пожалуйста… посмотри. Что у меня здесь?

Он извлек очки из кармана пижамы и нагнулся к ее лицу.

– У тебя красное пятно, милая. Похоже на ожог. Где это ты успела. Ночью, когда я к тебе

зашел, этого не было.

Женечка в смятении схватила зеркало, поднесла к лицу. На подбородке и в самом деле

вспух эллипс ожога. Она отрешенно вернула зеркало Роберту, прошептала дежурную фразу:

– Не знаю откуда…

– Тогда вот что. Одевайся и пошли завтракать. Скоро шесть.

– Так рано? – безразлично сказала она.

– Ничего, сделаем исключение, выпьем по чашечке кофе с коньячком из кафе, по

бутербродику. Потом я тебя выведу погулять, проветрить мозги от дьявольских наваждений,

пока свежее утро, и ты мне расскажешь, что ты снимала, – говорил он, обнимая Женечку,

вздрагивающую в нервном ознобе.

– Я согласна. Но мне нужно съездить кое-куда. А после этого поеду к Рите, – поспешно

отговорилась она, испугавшись, что ее шпионская деятельность вот-вот может раскрыться.

– В таком состоянии?

– Но я же не сплю. И потом она мне кое-что, наконец, объяснит. Не такая уже я дурочка,