Поселок кентавров

Возможно, эта изглубинная, во тьме времен сокрытая устремленность лошади к человеку и создала на земной поверхности такое реальное чудише как кентавр существо с человеческим верхом и лошадиным низом, с членораздельной речью и конским елдораем.

Что бы там ни было, но гнедая стремилась к стране кентавров, где был похоронен человек (вернее, самка человеческая), с которым она воссоединялась в мире снов. И это идеальное совокупление двух начал, лошадиного и челове*ческого, порождало не страшилище, подобное кентавру, а некое задушевное и светлое существо без конского смрада и человеческих соплей, способное летать по небу меж облаками, не роняя при этом раккапи из-под хвоста.

Значит, это гнедая кобыла явилась причиной свирепой войны и последнего нашествия степных лошадей в страну кентавров – ее тайное постоянное желание приблизиться к этой стране. Поедая корм в широкой травяной степи, гнедая непроизвольно двигалась в сторону зовущего пространства, и вместе с нею бездумно направлялись, опустив головы в траву, в ту же сторону и другие лошади.

Для них все направления в вольготной степи были одинаково призывными сочной травянистой зеленью и прохладными водопоями на берегах многочис*ленных рек и озер. В глубокой сосредоточенности безмятежного приема пищи лошади могли качнуться в любую сторону света и двинуться по самой прихот*ливой линии.

И для этого нужно было хотя бы самое малое дуновение чьей-ни*будь воли. Чаще всего, разумеется, подобная воля исходила от косячного главаря или от какой-либо из его приближенных кобылок.

Но в степи, где рай для лошадиного племени, часто бывало так, что в табуне наступало полное оцепенение всякой воли выбора.

Тогда табун останавливался и, сгрудившись где-нибудь на высоком открытом месте, погружался в дремоту, охлестываясь роскошно-длинными хвостами от мух и слепней.

При появлении следующего, хотя бы самого малого желания куда-то дви*гаться лошади легко просыпались и охотно шли в любую сторону – вслед за тем, в ком пробудилась воля следовать почему-то именно этим путем.

Дальнейшее заражение чувством движения происходило от одного табуна к другому, от косяка к косяку – и вот оказывалось, что, почти не глядя друг на друга, поедающие траву в бескрайней степи собрались вдруг вместе в одну громадную армию, которая уж должна была непременно двигаться куда-то. Тут и бывало достаточно любого незначительного вздора, чтобы оный мог стать целью и причиной нового грандиозного военного похода степного племени в какую-нибудь сопредельную страну.

Например, причиной одного из самых свирепых набегов на соседние земли амазонок явилась в старину одна каверза, неизвестно кем пущенный слух, мгновенно распространившийся по всем табунам. Мол, под мышками у амазо*нок пахнет, как ырдымор пелеярва нгифо. И этого было достаточно, чтобы произошло нападение на страну самых опаснейших, сильных и могущественных врагов.

Гнедая же кобыла рассказала мужу, вороному жеребцу-гиганту, всего лишь о том, что у кентавриц нет постоянных мужей, как у кобыл, что они живут в свободном бесстыдстве, на каждый раз выбирая себе нового мужа. Вороной выслушал эту новость спокойно, не прекращая щипать траву, но при этом все же его елдорай, такой же аспидно-черный, как и сам хозяин, наполовину выставился из своего вместилища.

И вроде бы ни с кем не делился он узнанным и не общался с соседними жеребцами, разве что подрался кое с кем из них на водопое,- но вскоре вся орда степняков в ее жеребячьей половине уже упорно думала о свойстве кентаврских самок свободно предоставлять свой текус всяко*му елдорайщику из чужого табуна… Вот так и привели семейные жеребцы своих разномастных кобыл и их тфйплод к берегам кентаврийской реки.

Несколько дней гуляла армия семейных вдоль берега, пока подходили, еще и еще, табуны холостых жеребцов, диких и необузданных драчунов, зверей с огненными глазами. Этих тоже интересовали кентаврицы, но их интерес был гораздо проще, чем у женатых. Бельберей елдорай кал карай.' – ют что было для них главным. А там хоть серемет лагап и хоть трава не расти!

Лишь бы поскорее добраться до кентавриц! Но вот все уже произошло – на кентаврском берегу трава съедена, все кентаврские самки чинг)о текусме по-воински, и многих из них постигла серемет лагай, потому что они оказались слабыми и у них легко ломались хребты.

Но несмотря на эту опасность и ожидаемый ужас, ничего особенно страшного для многих кентавриц не было в нападении лошадей. Некоторые из молоденьких кентавричек, выдержавшие испытание конским насилием, даже влюбились в иностранцев и готовы были идти за ними хоть на край света…

Разочарование же конское было глубоким и сокрушительным! Нет, не понравились степным жеребцам мелковатые кентаврские самочки, и не понра*вились настолько, что теперь им было совершенно непонятно, почему же хотелось так чиндо, до исступления в елдораях, вломить этим косопузеньким кентавричкам…